Забывание намерения¹

Ближайший, в известном смысле прямой, путь к исследованию действенной силы намерения есть исследование забывания намерений.

Необходимо тщательно разграничить два понятия забывания. Одно относится к тому, что обычно понимают под памятью, а именно способность воспроизводить ранее приобретенное знание. В этой связи мы будем причислять к процессам репродукции также и способность воспроизводить ранее знакомые действия...

Второе понятие забывания относится к невыполнению намерения. В этой связи в повседневной жизни говорят о "забывчивости". Само собой ясно, что забывший выполнить предполагаемую в акте намерения деятельность может без всякой помощи воспроизвести содержание этого намерения. Следовательно, знание об акте намерения в смысле памяти налицо. Хорошая память, в смысле ярко выраженной способности воспроизводить знания как действия, ни в коем случае не идет рука об руку с добродетелью не оставлять не выполненными "из-за забывчивости" то, что мы намеревались сделать (конечно, здесь могут иметь место известные связи).

Впрочем, нельзя упускать из виду еще и третье понятие забывания. Смысл его в том, что человек не помнит неприятностей, которыми он обязан какому-нибудь определенному лицу, не мстит ему за это: прощает и забывает. Это большая или меньшая "злопамятность" важна в особенности в связи с психологией воли и аффектов, не совпадая в то же время с вышеприведенными двумя другими понятиями памяти. Можно иметь плохую память, быть очень забывчивым и в то же время чрезвычайно злопамятным.

У нас, следовательно, идет. речь о втором понятии забывания, о непреднамеренном невыполнении намерения.

Как уже было упомянуто, впечатление, будто действенность намерения ослабевает пропорционально длительности времени, ни в коем случае неправильно. В психологии, так же как и в физике, ни в коем случае нельзя считать время причиной реального процесса. Там, где обнаруживается постепенное падение интенсивности какого-нибудь переживания в связи с временем, это падение нужно относить за счет нормальных жизненных процессов. Однако и в этом случае остается правомерным и необходимым вопрос, что же является конкретной причиной конкретного явления внутри глобального жизненного процесса, например забывания определенного намерения.

В экспериментальных исследованиях² забывания намерений испытуемый должен был выполнить ряд заданий и в конце каждого выполненного задания (или на какой-либо другой стадии работы) на использованном листке поставить свою подпись и дату. Каждый листок по выполнении задания должен быть передан экспериментатору.

Обнаружилось следующее:

1) Намерение не существует в душе как изолированный факт, но обнаруживает свою принадлежность к целостной структуре действий и к сфере личности.

Переход от той сферы деятельности, в которую включено намерение, к другой может привести за собой забывание этого намерения. Как пример из опытов упомянем следующее. Подпись часто забывается, если после шести однородных заданий в качестве седьмого должна быть выполнена работа совершенно другого рода.

Чтобы отделить эту область действенности намерения, иногда достаточно ввести паузу длительностью несколько минут. После паузы подпись часто забывается. То, что здесь имеет место не простое падение действенности намерения с течением времени, ясно из того, что подпись обычно не забывается даже при отсутствии обновления намерения, когда испытуемый все время переходит к выполнению новых действий; далее, из того, что подпись ставится и тогда, когда "пауза" длится не пять минут, а целый день.

Намерения, включенные в какую-нибудь психологическую сферу, не забываются, если жива соответствующая сфера действий, и только в этом случае.

Также и в повседневной жизни забвение намерения часто можно наблюдать тогда, когда тот специальный психический комплекс, в который включено намерение, перестает быть живым. Так, очень частые случаи забвения, которые якобы объясняются тем, что мы "слишком заняты чем-нибудь другим", не могут быть истолкованы просто в том смысле, что исключительную вину в забывании несет интенсивность других переживаний. Если речь идет об интенсивных переживаниях, принадлежащих к сходному психическому комплексу, то это, наоборот, может только благоприятствовать незабыванию. С другой стороны, забывание может наступить и без интенсивной занятости, если только господствующая в данный момент психическая сфера отстоит достаточно далеко от сферы, в которую включено намерение. При этом, по-видимому, и фактор чистой интенсивности получает известное значение.

2) Для вопроса о забывании существенное значение.имеет также и наступление соответствующего случая. Так, например, испытуемый с чрезвычайной регулярностью забывает подписывать фамилию, если он неожиданно должен выполнить свое задание на бумаге большого формата или иной окраски. Очевидно, бумага сама по себе напоминает испытуемому о намерении, как почтовый ящик — об опускании письма (или узелок на платке, напоминающий о том, что не должно быть забыто). Бумага обладает тем, что я хотел бы назвать характером требования.

Я вынужден ограничиться простым только указанием на значение для забывания включенности намерения в некоторую целостность действий или в определенную личную сферу и на значение появления соответствующего случая и хотел бы перейти к более подробному обсуждению третьего фактора.

3) В упомянутых выше опытах было задание, которое состояло в рисовании собственной монограммы. С большой регулярностью испытуемые забывали подписывать свою фамилию на этих листках. Если исходить из понятия ассоциации, скорее можно было бы ожидать, что при прочной связи монограммы с подписью намерение подписаться в таком задании забывалось бы особенно редко.

Детальный анализ показывает, что здесь имеет место своего рода замещающее выполнение. При прямом размышлении испытуемый, конечно, мог бы, исходя из всей ситуации, прийти к выводу, что для экспериментатора монограмма фактически достаточна, чтобы обозначить принадлежность работы определенному лицу. И потому подпись без особых размышлений просто "забывается". Потребность подписаться, обусловленная актом намерения, по-видимому, как-то удовлетворяется этой подписью-монограммой.

Если обратить внимание на случаи забывания в повседневной жизни, то можно нередко найти такого рода замещающие выполнения или частичные выполнения как причины. Я приведу в качестве примера два таких действительно имевших место случая: некий господин должен купить себе запонку для воротничка. Он постоянно забывает об этом. Однажды исключительно с этой целью он делает окольный путь, чтобы идти по улице, где, несомненно, находятся соответствующие магазины. Он удовлетворен и рад от сознания, "что не забыл о покупке"; он приходит в библиотеку и замечает, что запонки все-таки не купил.

Учительница была намерена спросить об одном определенном деле свою ученицу, которой она давала частные уроки. Приблизительно среди урока она вспоминает об этом и радуется, что "так вовремя ей пришло это на память". В конце концов она идет домой, не исполнив своего намерения. В этих случаях, как и вообще в случаях повседневной жизни, нет, конечно, однозначного доказательства того, что прохождение по нужной улице или просто воспоминание как замещающие выполнения стали действительно причиной забывания.

Часто можно наблюдать, что даже письменная фиксация намерения, которая с точки зрения ассоциации между представлениями ситуации и цели скорее должна была бы означать усиление намерения, легко ведет к его забыванию; запись действует почти как выполнение намерения, как разряжение. Мы надеемся на то, что запись своевременно напомнит, и этим ослабляем внутреннюю потребность не забыть.

4) Где нет никакого замещающего выполнения, забывание может быть объяснено наличием естественных противоположных потребностей. Даже повторное намерение написать неприятное письмо часто остается невыполненным: как раз тогда, когда есть время написать письмо, об этом забывают. На это таинственное противодействие указал Фрейд. Конечно, ни в коей мере нельзя всякое забывание объяснять наличием таких естественных потребностей (еще меньше здесь может быть речь о сексуальных потребностях). Но во всяком случае для проблемы действенности намерения центральное значение имеет следующее: намерение проявляет себя как сила, которая может вступать в столкновение с потребностями и в результате утрачивать свою величину.

Мы уже указывали на положительную связь действенности намерения с настоящими потребностями, из которых данное намерение вытекает. И забывание наступает с различной степенью легкости в зависимости от силы той настоящей потребности, которая побуждает к выполнению намерения. Подпись фамилии забывается несравненно реже при массовых опытах, чем при опытах с отдельным испытуемым: при массовых ответах потребность выделить свою работу бывает существенно сильнее.

От функционирования намерения в рамках определенных глобальных волевых целей и естественных потребностей, а не от интенсивности акта намерения зависит то, произойдет или нет преодоление всех препятствий при его осуществлении. Также и при исследовании забывания обнаружилось, что намерения, которые первоначально особенно интенсивны и даже поднимаются до степени судорожного напряжения, часто проявляют несравненно меньшую действенность, чем намерения исключительно спокойные, не отягощенные аффектами. Отчасти это может быть связано с тем, что вообще аффективные или судорожные действия, за некоторыми исключениями, имеют гораздо меньший эффект производительности, чем спокойные.

Далее, специально при исследовании актов намерения следует обратить внимание на следующее.

Можно поставить вопрос, при каких обстоятельствах возникает вообще акт намерения, особенно интенсивный акт намерения? Поистине поучительная, хотя и преувеличивающая поговорка говорит: "Благими намерениями выстлана дорога в ад".

Это значит, что к акту принятия намерения вынуждены прибегать лишь тогда, когда нет естественной потребности для данного действия или даже налицо естественная потребность противоположного характера. Если акт намерения не вытекает из настоящей потребности, то он обещает мало успеха. Но именно в этом случае, когда нет настоящей потребности, ее обычно пытаются заменить "интенсивным актом намерения". Несколько заострив, можно сказать, что либо нет нужды образовывать особое намерение либо же оно обещает мало успеха.

Уайльд (Дориан Грей) говорит: "Добрые намерения — бесполезные попытки вмешаться в законы природы. Их источники — чистая суетность, их результат — абсолютный нуль".

Об экспериментах Б. В. Зейгарник³

Будет полезно проиллюстрировать это положение с помощью детального описания первого экспериментального исследования из указанной выше серии, а именно экспериментов Зейгарник по воспоминанию законченных и незаконченных действий, которые были проведены в 1924—1926 гг. Повторим некоторые следствия и аргументы Зейгарник, используя вместе с тем тот формальный аппарат символов и уравнений, который был разработан в последующие годы.

Основные допущения и главное следствие

Критические эксперименты по "ассоциациям" и "измерению силы воли", отмеченные выше, давали право предположить, что действие намерения было эквивалентно созданию напряжения внутри личности. Целью экспериментов Зейгарник была первоначальная экспериментальная проверка этой теории. Теория содержит два основных допущения.

Допущение 1: Намерение достигнуть некоторой цели "G" (осуществить действие, приводящее к "G") соответствует напряжению (t) некоторой системы (S^G ) внутри личности, так что t(S^G ) > 0. Это допущение констатирует динамический конструкт (система в состоянии напряжения) с наблюдаемым синдромом, обычно называемым "намерение".

Допущение 2: Напряжение t(S^G ) снимается, если цель достигнута: t(S^G ) = 0, если Р → G.⁴

Зейгарник использовала в качестве симптома существования напряжения тенденцию к воспоминанию деятельностей, соответствующих системе в состоянии напряжения. Предположение существования такой системы основано на следующем.

Допущение 3: Потребности в G соответствует сила fP, G, действующая на личность и вызывающая тенденцию к локомоции по направлению к цели.

Если t(S^G) > 0, то fP, G > 0.

Это допущение определяет отношение между потребностью и локомоцией. Другими словами, оно означает конструкт напряжения в личности и конструкт силы для локомоции в среде.

Допущения 1, 2 и 3 являются по своему характеру довольно общими, и они использовались как основные допущения для большого числа выводов и экспериментов. (До известной степени можно устранить допущение 3 и заменить его сочетанием допущений 1 и 2). Можно утверждать и без введения конструкта силы локомоции, что в случае t(S^G) > О из допущения 2 следует тенденция к изменению жизненного пространства так, чтобы t(S^G) = 0. Мы, однако, предпочитаем ввести допущение 3 как отдельное.

Допущение За: Потребность ведет не только к тенденции осуществить актуальную локомоцию по направлению к области цели, но также и к размышлению об этом типе действия, иными словами, сила fP, G существует не только на уровне внешнего действия (реальности), но также и на уровне мышления (нереальности), если t(S^G) > 0, то fP, R > 0, где R — воспоминание.

Это последнее допущение Зейгарник имеет более конкретный характер. Оно может рассматриваться как конкретизация допущения 3. Для выводов, сделанных Зейгарник, эта конкретная форма нужна больше, чем допущение 3.

Из допущений 1, 2 и 3 вытекает:

Следствие: Тенденция к воспоминанию прерванных действий должна быть больше, чем тенденция к воспоминанию законченных действий. Этот вывод может быть сделан следующим образом. Мы обозначаем завершенное действие буквой С, прерванное действие буквой U и системы S^c и S^u соответственно.

Теперь мы можем утверждать:

(a) t(S^u) > 0, согласно допущению 1;

(в) t(S^c) = О, согласно допущению 2.

Тогда (с) fP, U > fP, С, согласно допущению За на уровне мышления. Другими словами, имеется более сильная тенденция к спонтанному воспроизведению прерванных действий по сравнению с завершенными действиями.

Экспериментальное подтверждение. Первой задачей Зейгарник было проверить последний вывод экспериментально, и было установить, что он правильный.

Коэффициент 

воспроизведение прерванных действий

воспроизведение законченных действий

=

RU

RC

равняется примерно 1,9.

---

1. См.: Lewin К. Vorsatz, Wille und Bediirfnis. В., 1926.
   
2. Опыты произведены Г. В. Биренбаум в Берлинском психологическом институте.
   
3. Lewin К. Formalisation and Progres in Psychology / Yale Study in Child Welfare, 1938.
   
4. To есть личность (Р) находится в области цели (G) в жизненном пространстве — Прим. перев.