Обзор литературы

В литературе описано множество психических состояний и клинических случаев, где имеется склонность к стыду или переживание стыда. Эти описания варьируются, обычно в соответствии с текущей фазой психоаналитического мышления, Abraham, 1913, Alexander, 1938; Erikson, 1963; Fenichel, 1945; Freud, 1905, 1926; Jacobson, 1954, 1964; Levin, 1971; Piers & Singer 1953; Rank (ref. Steinberg, 1991); Reich, 1960). Согласно традиционным взглядам, стыд не заслуживает особенного внимания и не имеет собственной теории, поскольку он является составной частью отношений между Эго, Супер-эго и Эго-идеалом. Запреты, наказание, унижение и пристыживание (shaming) совместно используются в качестве воспитательных мер по формированию Супер-эго. В клинической работе, было обычным делом рассматривать стыд в качестве побочного явления, пропадающего после разрешения конфликтов в сфере инфантильной сексуальности и решения нарциссических проблем. Стыд рассматривался как побочная тема в психосексуальной теории, структурной теории, теории объектных отношений и теории нарциссизма. Были предприняты попытки уложить стыд в рамки существующих теорий и тем самым умалить его значимость (Kinston, 1987). Wurmser (1981) подчеркивал вездесущность стыда и необходимость работы с ним в клинической психоаналитической практике.

Хелен Блок Льюис одна из выдающихся пионеров психологии стыда. Согласно Льюис, то, что стыд игнорировался в психотерапии и в психоанализе, явилось причиной многих неудач. Психотерапевт или аналитик зачастую неосознанно виновен в том, что пациент чувствует себя пристыжено. Стыд более важен в клинической практике и встречается гораздо чаще, чем считалось ранее. Стыд часто скрыт, и необходимо уметь распознать его и сделать доступным сознанию, для последующей работы. Стыд сложно идентифицировать: его часто путают с виной, с которой он схож феноменологически. Разница в том, что вина соотносится с действием индивида, психическим или реальным, в то время как стыд соотносится со всей личностью. Гораздо легче понять вторичные проявления стыда и способы справляться с ними; некоторые проявления имеют место как телесные реакции: покраснение, потливость и дрожь, депрессия, апатия, говорливость, театральность, бесстыдство, безразличие, цинизм. Стыд порождает гнев, который направлен как на себя, так и на окружающих. Гнев от стыда (shame-anger) порождает образы мести и насилия, которые в свою очередь приводят к переживанию вины. Гнев от стыда и подавление стыда (shame-dejection) гораздо чаще, чем вина являются причиной депрессий (Lewis, 1987a).

Литература «Новой волны» (например, Lewis, 1987a, b; Nathanson, 1987b) рассматривает стыд как аффект. С точки зрения феноменологии, стыд – это своего рода инвертированный (направленный внутрь) или внутренний взрыв ((Laing, по цитате Lewis 1987a, b), парализующий и приводящий к остановке. Стыд связывается с желанием спрятаться, «провалиться сквозь землю». К феноменологии стыда также относится искушение отказаться от идентичности (собственного Я), чтобы заслужить принятие себя другим. Согласно Kinston (1987) и Lichtenstein (1963), это и есть ядро стыда. Стыд соотносится со всей личностью. Индивид может попытаться исправить действие, приведшее к переживанию вины, но стыд, похоже, является неисправимым, и вся личность ощущается как плохая и полностью не соответствующая; вся личность, таким образом, должна измениться. Способность переносить стыд важна также как и способность переносить депрессию и вину. Избегание стыда не позволяет индивиду думать и адекватно воспринимать реальность; оно запускает, более всеобъемлющее, чем при обычной регрессии, отрицание реальности, и приводит к отсутствию мышления (Kinston, 1987).

Steinberg (1991) рассматривал важность феномена стыда при принятии политических решений. Он представил подтвержденный документально отчет о событиях во время Кубинского ракетного кризиса, когда лидеры обоих государств испытывали давление глубочайшего стыда, и как ситуация последовательно накалялась едва не разрешившись ядерной войной.

Согласно Tomkins (1987), стыд, отвращение, непереносимость зловония (dissmell) можно истолковать как разновидность торможения влечения, не позволяющую индивиду потерять осторожность под напором желания («стоп!»), проглотить что-либо несъедобное под воздействием голода («не ешь!»), и приблизится под воздействием любопытства, несмотря на опасность («держись подальше!»). Выражение стыда – это опущенная голова и взгляд, направленный вниз. Nathanson (1987b) в описании стыда опирается на теорию аффектов Томкинса. Он говорит о базовой форме стыда («первичном стыде»), который проявляется уже в трехмесячном возрасте, когда младенец отворачивает и опускает голову и взгляд, если его попытка контакта с матерью неудачна (Broucek 1982). Согласно Натансону, такое торможение влечения, описанное Томкинсом, в сущности, парализует неуместную привязанность.

Картина стыда имеет следующие базовые признаки:

(1) Наблюдаемость в сочетании с активным поиском взаимности. Выраженность и откровенность на многих уровнях психосексуальности: например, сближение (подход) (approach), внешний облик, взгляд, проявления эдипальной и доэдипальной сексуальности. Состояние, когда на индивида обращают внимание (наблюдают), может восприниматься как бесконтрольность и рвение.

(2) Несоответствие Я в описанных выше ситуациях. Например, невозможность осознать сближение, эдипальные цели, идеал-Я, и стремление к идентификации.

(3) Поворот против Я и других, связанный со стыдом. Нарушенная самооценка, парализованное Я, нарциссические нарушения, например, при потере идентичности и поиске симбиотических отношений; ярость от стыда, унижение, подавленность (уныние), пристыженность, уничтожение другого.

Виньетки из клинической практики
Желание скрыть и обойти стыд

Основная отличительная черта стыда - то, что его необходимо скрыть. Аналитик может быть с легкостью вовлечен в этот процесс, и тогда он обращает внимание лишь на различные проявления стыда, способы их диагностики и преодоления. Он интерпретирует низкую самооценку, ярость, вину, всемогущество, мазохизм и множество других последствий и способов избегания стыда, не обращая внимания на наличие стыда в психических и физических проявлениях. Когда стыд инкапсулирован, он останавливает аналитический процесс или задерживает его начало. Если стыд становится предметом рассмотрения в психоаналитической ситуации, происходит облегчение и раскрытие, появляется пространство для маневра, которое раньше было недоступно.

Гиперкомпенсация стыда

Видимые проявления стыда обычно сводятся к способам его устранения и отвержения. В качестве примера можно привести гиперкомпенсационные «маниакальные» способы, удовлетворяющие требовательным идеалам Я и запросам суперэго, насильственное поддержание совершенства, «жажда стимулов (раздражителей)», гиперактивность, зависимости и деструктивное поведение. Истерическая яркость (hysteriformic brilliance), обаяние в обществе, требовательность и тщеславие могут служить способами спасения от стыда. Когут отмечал, что стыд не зависит от силы идеалов Я; многие склонные к стыду люди имеют немного идеалов Я, и большинство из них имеют склонность к эксгибиционизму и движимы амбициями (Kohut, 1972). Мы хотим подчеркнуть, что стыд в большей степени не является следствием слишком требовательных идеалов Я и невозможности им соответствовать, завышенные идеалы Я, склонность к эксгибиционизму и амбициозность направлены на противостояние и устранение последствий паралича от стыда; это защитные реакции.

Желание спрятаться и уход как проявления стыда

Необходимость спрятаться и уход могут быть одними из проявлений стыда. Практически незаметно, они различными путями распространяются на повседневную жизнь, например в осознанных или неосознанных сновидениях касающихся ухода в уединенные и спокойные места в дикой природе (Kinston, 1987). Многие из тех, кто страдает от душевных проблем, сами того не зная, находятся в мучительных поисках состояния, которое освободит их от стыда.

Молодая студентка отказалась от своей профессии и находилась в поисках другого рода деятельности. После многочисленных попыток, в течение непродолжительного времени или уже на стадии планирования, она отказывалась от всех вариантов, рационализировав это различными способами. Ей было стыдно за это, и казалось, что она потеряла себя. Она также чувствовала, что потеряла надежду, погрязла в цинизме и порой в саморазрушительном бесстыдстве. Ее анализ проходил еще более хаотично, был более сложен для понимания, и она стала тревожной. Она знала, что ее взаимоотношения с матерью были плохими, и мать абсолютно ее не понимала. Она знала, что конфликт с преподавателем заставил ее отказаться от первоначальной карьеры. Однако она не знала, что основной проблемой была не карьера, не учеба, не женственность, а стыд. Также она не знала, что стыд можно разделить и обсуждать совместно с кем-либо еще. Аналитик обратил ее внимание на то, что стыд являлся тем переживанием, которое каждый раз заставляло ее уйти, стыд поработил ее Я, стыд лишил ее способности думать, стыд вынудил ее угрожать саморазрушительным и циничным образом, стыд не допускал самовыражения, и заставил спрятаться в непостижимости в своем анализе. Стыд не позволял делать никаких серьезных действий. Чтобы избавить себя от стыда, она искала что-нибудь совершенно другое и новое, что-нибудь, что она могла принять всем сердцем, тем самым, избавив себя от никчемного Я. В анализе она искала уединения, спасаясь от внешнего мира. Как только и аналитик и анализируемая осознали наличие сильного стыда, аналитический процесс освободился из тюрьмы стыда. История Робин Гуда, это история молодого человека, который попал в тюрьму стыда, когда был унижен, желая быть принятым и стать один из мужчин. Он встретился с людьми Шерифа Нотингема, чтобы вступить в их ряды. Они попросили его доказать, что он умеет стрелять, и обманом заставили стрелять в королевского оленя, совершить проступок, за который полагалась смертная казнь. Робин Гуду удалось скрыться, и он жил как преступник, прячась в лесу. Он стал мастером маскировки и посвятил свою жизнь оскорблению Шерифа и его людей.

Паралич от стыда

Наиболее отличительная черта стыда, паралич, может доминировать в аналитической ситуации. Вместо психической работы, анализируемый может отступить в бездумное молчание или использовать речь против угрожающего паралича. Отсутствие мышления в речи может проявляться в нескладных предложениях, грамматических ошибках и путанице слов, как при нарушениях чтения и письма (дислексия (неспособность к чтению) и дисграфия (расстройство письма)), по сути, не являясь таковым, в повторении слов аналитика и использовании речевых штампов. Разнообразные попытки по компенсации и исправлению могут скрыть паралич и отсутствие мышления. Чтобы скрыть пустоту, анализируемый может демонстрировать воодушевление и внимание. Он стремится к переживанию успеха, но когда его постигает неудача, наступает немедленный коллапс. Когда стыд обнаружен, малопонятное содержание аналитических сессий может смениться настоящей работой. Стыд, ставший сознательным, может иметь тот же эффект, что и в повседневной жизни: он раздражает и подстегивает индивида на борьбу и реализацию собственного потенциала. Постоянная борьба со стыдом может быть преобладающим в жизни неврозом характера.

Анализируемая, молодая женщина, пережившая много травматических и унизительных ситуаций в детстве. Вызывали восхищение ее способности, быстрота, имеющиеся в избытке идеи и гипоманиакальная скорость, зачастую содержащая определенную долю бесстыдства. Столкнувшись в процессе анализа со своим вездесущим стыдом, она узнала себя с другой стороны: она не могла действовать, была беспомощна, парализована стыдом. «Я медлительна; я заметила, что на самом деле я глупа, я не понимаю всего. Я уверена, что у меня есть нарушения чтения и письма. Я хочу принизить других. Способности других напоминают мне о моей неполноценности, и я им завидую».

Проявления стыда в форме конверсий, компульсий и фобий

Стыд можно также распознать через эквивалентные аффекты, отражающие конверсию. Когда демонстрируется их связь с переживанием стыда, стыд обретает более четкую форму и попадает в область аналитической работы.

На последней стадии долгого и сложного анализа пациентки, важность проблемы стыда стала осознаваться, как аналитиком, так и пациенткой. У нее была склонность к симптомам конверсионного типа. Когда ей показалось, что она двигается неуклюже, ее мысли спутаны и левая сторона ее тела мягкая и слабая, она на самом деле была парализована стыдом. У нее был «левосторонний паралич от стыда», точное выражение использованное, для описания ситуации. Содержание конверсионных симптомов было по большей части отрицаемым аффектом, а не бессознательной фантазией.

Другая пациентка «чувствовала себя отвратительно» во время аналитических сессий или по пути на анализ. Это был аффект эквивалентный отвращению, связанному со стыдом (Tomkins, 1987), где содержание фантазий всегда было вторичным по отношению к образованию симптомов. Обнаружение стыда и отвращения позволяет дотянуться до текущей реальности ее психики, и таким образом понять некоторые вещи, как например страх «потери лица» и «исправление внешности», проявлявшиеся в сновидениях и симптомах.

Компульсивный контроль и нарастающие обсессивно-компульсивные симптомы могут быть попыткой использовать анальные способы для достижения переживания успеха, необходимого для защиты от стыда и недостижимого другими способами. Стыд может быть основной проблемой обсессивно-компульсивной личности, и анальность – попыткой контролировать стыд. Навязчивые мысли могут служить взаимодействию со стыдом и в тоже время его сокрытию.

В дополнение к другим навязчивостям, у анализируемой пациентки был повторяющийся навязчивый мысленный образ, что она вырезает на себе крест. Эта компульсия содержит фантазию о харакири, окончательном избавлении от стыда.

Доказано, что стыд часто является глубинной причиной панических атак и тревоги. Условием для этого является склонность к стыду; коллапс от стыда, с параличом, отсутствием мышления и чувством негодности может привести к панической атаке. Традиционная теория не предлагает объяснения такой паники, что может быть одной из причин, почему психиатрия разработала новую диагностическую категорию, паническое расстройство, вызываемое физиологическими нарушениями мозга и не доступное для психотерапии.

На семинаре по работе с паническими нарушениями рассматривался случай пациентки, которая разочаровалась в длительной психотерапии и перешла на лекарственную терапию. Ее панические атаки постепенно учащались и дошли до того, что она могла передвигаться только в сопровождении кого-либо или на такси. Примерно за год до начала атак, у нее родился первенец с отклонениями. В терапии она говорила о вызываемой этим вине. Первую паническую атаку она пережила по пути на крещение. Мать, ее родственники, дали жизнь ее первенцу. Когда она подошла к их дому, у нее случилась паническая атака. Она решила, что как матери неполноценного ребенка, ей стыдно идти и встречаться со своими родственниками на церемонии крещения, это получило дополнительное подтверждение от ее родителей, которые отнеслись пренебрежительно к своему неполноценному внуку. Стыд остался неосознанным; как это часто бывает, он проявился под именем вины.

Человек, перенесший в детстве травматические и постыдные эпизоды унижения, может быть очень чувствителен к любому типу отвержения и стыду, который оно вызывает.

Пациентка, периодически переживающая панические атаки, рассказала о недавней панической атаке, с которой она уже была в состоянии справиться: она встречалась с подругой и думала, что подруга прогуляется с ней в центр города. Подруга сказала, что у нее изменились планы и что она собирается в другое место встретиться с кем-то еще. Пациентка решила воспользоваться общественным транспортом, поскольку автобусная остановка была недалеко. Она говорит: «…Когда я вышла на улицу, я почувствовала головокружение, я искала автобусную остановку, но не могла ее найти… Не знаю каким образом я поймала такси, меня охватил ужасный страх… Мои мысли были парализованы, я была не в состоянии вести наблюдение или планировать свои действия». Однако она смогла собраться и преодолеть свою панику. Она разочаровалась в своих ожиданиях, стыдилась нереализованных надежд, была парализована, беспомощна и подверглась панике. Позже она обратила внимание, что не заметила остановку, хотя стояла рядом.

Стыд зачастую распознается только после длительной психоаналитической работы. Но если аналитик осознает стыд и его значимость, он может быть распознан довольно быстро.

Молодая женщина обратилась за психотерапевтической помощью, после того как на протяжении нескольких лет с ней случались панические атаки. Атаки, «почти каждый раз ни с чем конкретным не связанные», часто случались в машинах, иногда в кругу друзей, в ресторанах. Психоаналитик, взявший ее в терапию, понимал значимость переживания стыда в психоаналитической работе. После того как в течение некоторого времени она выслушала пациента, был поставлен вопрос: «Может быть так, что Вы чувствовали себя под угрозой стыда?» В подтверждение своего вопроса, она рассказала о сокрушительной природе переживания стыда. Клиентка не отреагировала на такое предположение, но продолжила размышлять об этом, и на следующей сессии рассказала о случаях сокрушительного переживания стыда. Самый последний произошел несколько лет назад, как раз перед тем, как начались повторяющиеся панические атаки. Она получила назначение за границу, где ей пригодились имеющиеся знания иностранных языков. Через несколько дней удовольствие от назначения без всякой видимой причины исчезло; она скатилась к беспомощности, ее мысли хаотично двигались по кругу, она оставалась в гостиничном номере в состоянии глубокого стыда и в ее голове роились мысли о самоубийстве. Она вспоминает о первом аналогичном переживании из детства. Она гордо подошла к своему отцу, чтобы показать, что знает все цифры. Но когда она захотела продемонстрировать свои знания, все померкло, ее мысли стали беспорядочными, она почувствовала, что стены падают на нее, и ее охватила паника. В средней школе у нее обнаружились достаточно сильные нарушения чтения и письма, которые она, сама того не осознавая, исправила. Ее третья паническая атака случилась, когда она студенткой отправилась с отцом в ресторан. Рестораны были ей незнакомы, и она старалась вести себя так, чтобы не быть поводом для насмешек со стороны своего отца, он имел склонность насмехаться. С ней случилась паническая атака, «все померкло, и было ощущение, что вокруг ничего нет».

Тюрьма стыда

Для того чтобы появилась аналитическая сцена, как место взаимной рефлексии, анализируемый должен верить в то, что его понимают. В начале анализа он часто проверяет аналитика на предмет понимания. Самое сложное и наверное непреодолимое препятствие в анализе в том, что аналитическая сцена, терапевтический альянс, не может быть сформирован несмотря на усилия с обеих сторон. На основании нашего опыта, мы разделяем точку зрения Fonagy's (1990), что стыд часто происходит от подавляющего и эмоционально неокрашенного отношения родителей. «Согласно нашему опыту, основная причина – это жестокое или бездушное отношение родителей. Вначале ребенка заставляют в целях защиты отказаться от своих идей относительно своих объектов, мыслей и чувств относительно себя, как представляющих опасность для психологической целостности. Затем родители могут настолько не чувствовать аффекты своего ребенка, что ребенок создает психическую репрезентацию объекта с недостаточной способностью к наблюдению, исследованию и пониманию психических состояний» (Fonagy, 1990). В таких случаях, построение взаимопонимания становится первой, иногда основной задачей психоанализа.

Мы сталкиваемся с сильной проблемой стыда у таких пациентов, которые были травмированы в раннем детстве. Они остаются узниками стыда, как это часто происходит с жертвами жестокого обращения, заключенными концлагерей, жертвами травли в школе или избитыми супругами. Они стыдятся своей неспособности пробудить принятие и понимание в тех от кого они зависят. В их внутреннем мире Танатос принимает безжалостную установку против либидо.

Недостаток понимания или унижение в отношении родителей к своему ребенку отражает их собственную трагедию. Не редкость, когда родитель решает свои собственные проблемы со стыдом за счет ребенка. Единственное, что является сколько-нибудь стоящим в ребенке, это то, что позволяет родителю почувствовать себя успешным отцом или матерью, или то, чем отец или мать могут гордиться. В основе тюрьмы стыда у анализируемого может лежать переживание стыда из детства родителей или постыдная семейная тайна, которую анализируемый был назначен исправить, или сам определил себя для этой цели. «Трансгенерационная передача» («the telescoping of generations»), описанная Faimberg & Corel (1989), в которой анализируемый идентифицировал себя с отношениями родителей и их родителей (дедушек и бабушек), очевиден в случае стыда.

Для анализируемого, пережившего эмоционально пустое детство или травматическое детство, разрушившее его психическую интеграцию, крайне важно осознать существование стыда и его различных проявлений. «Мне не нужно защищаться от безграничного и непоправимого несовершенства. Я не безнадежно беспомощный, неумелый, неспособный думать, подавленный и не имеющий собственного Я. Стыд это переживание, заставляющее чувствовать нечто подобное». Тогда стыд становится доступным для подробного исследования. Несмотря на то, что Танатос удерживает свои позиции с невероятным упорством, уже может начаться аналитический процесс.

Стыд, порожденный психоаналитической ситуацией

В повседневной жизни пристыживание (shaming) это широко используемое оружие для реальной или воображаемой настройки, подавления, ослабления или попытки сделать другую сторону беззащитной. Им пользуются воспитатели и люди, наделенные властью, это профессиональный инструмент некоторых адвокатов. Оно используется элитами и популистскими политическими партиями, например нацистами и коммунистами. Парализующие «стрелы стыда» («arrows of shame») широко используемое оружие в супружеских спорах. Использующий его даже не подозревает, что это может настолько повредить отношениям, что восстановить их будет очень непросто. Пристыживание – это опасное оружие, потому что оно вызывает в оппоненте желание ответить тем же, ударить в больное место, добиться превосходства, быть уничтожающим и подавляющим.

В случае психоанализа простое допущение о том, что (пациенту) требуется помощь, может быть непереносимо и унизительно. Оно отражает его слабость. Но в дополнение к этому, потребность в помощи может понадобиться там, где не было взаимности, и само наличие этой потребности стало источником стыда. Такая потребность может скрываться за закреплением терапевтического альянса, заинтересованностью или проблемами с заключением соглашения. По той же причине любая помощь со стороны аналитика может быть постыдной, например дополнительные сессии, изменение расписания исходя из потребностей пациента. Поиски того, кто исполнит невыраженное желание и кого не надо будет ни о чем просить (что мы обычно называем желанием симбиоза (symbiotic longing)), может быть попыткой избежать этот стыд. По описанию Ницше благодарность с клинической точки зрения (по его словам благодарность – это легкая форма мести) предполагает унижение и стыд в связи с получением помощи.

Пациентка пережила довольно травматическое и пренебрежительное отношение в детстве; в настоящее время ее социальное и экономическое положение было крайне затруднительно, и для продолжения анализа ей было необходимо изменить расписание и финансовые договоренности. Однако она пропускала сессии, что стало возможным при непосредственной помощи аналитика. У нее было такое же отношение к помощи со стороны друзей и договоренностях о помощи в учебе. Она могла принять только такую помощь, которая предоставлялась второпях, почти по ошибке, и не вызывала у нее переживание стыда. В ее анализе проблема стыда преобладала и была крайне интенсивной.