Дж. Брунер. За пределами непосредственной информации: Psychology OnLine.Net

Дж. Брунер. За пределами непосредственной информации

Дж. Брунер. За пределами непосредственной информации
Добавлено
4.08.2008 (Правка )

Много лет назад Чарлз Спирмен [27] задался честолюбивой целью охарактеризовать основные познавательные процессы, которыми можно объяснить сущность разума. В результате появилась триада принципов, названных им ноэгенетическими. Первый из принципов — простое утверждение, что организмы способны понимать мир, в котором они живут. Два других дают нам исходную точку для последующих рассуждений. Второй принцип, называемый «усвоение отношений», гласит, что стоит только воспроизвести в сознании два или более предметов, как сразу же возникает мысль об их связи. Представление «черное» и «белое» влечет за собой представление «противоположное», или «различное». Третий принцип — «усвоение коррелятов — предполагает, что при наличии определенного предмета с отношения сразу же приходит на ум какая-либо другая вещь. «Белое» и «противоположное чему-то» влечет за собой «черное». Я думаю, что Спирмен стремился показать, что наиболее характерной чертой духовной жизни человека, помимо понимания им событий окружающей жизни, является то, что он постоянно выходит за пределы непосредственно получаемой информации. С этим наблюдением я полностью согласен, однако именно отсюда и начинаются все трудности. Ибо, как сказал Бартлетт [1, стр. 1]: «Всякий раз, когда человек интерпретирует данные опыта (из какого бы источника они ни исходили) и его интерпретация содержит в себе характеритики, которые невозможно целиком отнести к чувственным наблюдениям или восприятию,— это значит, что человек мыслит. Беда в том, что никому еще ни разу не посчастливилось наблюдать такого использования человеком данных опыта, которое не содержало бы моментов, выходящих за пределы непосредственного восприятия органами чувств. Отсюда следует, таким образом, что люди мыслят во всех случаях, когда оперируют данными опыта. Но, приняв такую точку зрения, мы сразу же оказываемся в безбрежном и бурном океане самых разнообразных проблем».

И, как это ни неприятно, нам ничего не остается, как погрузиться в этот океан.

НЕКОТОРЫЕ ПРИМЕРЫ ВЫХОДА ЗА ПРЕДЕЛЫ НЕПОСРЕДСТВЕННОЙ ИНФОРМАЦИИ

Полезно начать наше изложение с нескольких довольно избитых примеров того, каким образом люди выходят за пределы полученной ими информации. Первый из них покажет нам простейший способ применения вывода. Он заключается в том, чтобы выявить определяющие признаки некоторой категории функционально эквивалентных объектов и при наличии этих признаков у нового встреченного примера заключить, относится ли этот пример к данной категории или нет. Первый вид выхода за пределы непосредственной информации есть, таким образом, выход за пределы чувственных данных, приводящий к оценке воспринятого объекта как представителя некоторой категории. Но значительно важнее, если новый объект отличается от встреченных ранее представителей данной категории по числу признаков, то есть если число признаков, которыми он располагает, больше, чем число признаков, общих с предметами данной категории. Судно в равной степени можно опознать и по струйке дыма на горизонте, и в трансатлантическом лайнере, возвышающемся в доке, и по легким штрихам рисунка. При наличии немногих определяющих свойств или признаков мы выходим за их пределы и делаем вывод о принадлежности предмета. В результате мы приходим к дальнейшему выводу о том, что предмет, отнесенный таким путем к какой-либо категории, обладает и прочими свойствами, вытекающими из его принадлежности к данной категории. На основании некоторых признаков, таких, как форма, размер и плотность, мы заключаем, что данный предмет — яблоко, следовательно, он съедобен, режется ножом, посредством определенных признаков данной категории связан с другими видами фруктов и т. д. Таким образом, акт отнесения некоторого воспринимаемого события к определенной категории других вещей представляет собой одну из наиболее простых форм выхода за пределы непосредственной информации.

Уильям Джемс [13] довольно живописно описал этот процесс, заметив, что познавательная деятельность начинается с того момента, как индивид способен воскликнуть: «Ага! Опять этот, как бишь его?!» Приспособительное значение этой способности к группировке па основе общего признака, без сомнения, огромно. Если бы на каждое событие нам приходилось реагировать особым образом и каждый раз заново учиться, что с ним делать и даже как его называть, то мы вскоре захлебнулись бы в бескрайном море нашего окружения. Ведь один только цветовой континуум насчитывает что-то около 7,5 миллиона различных оттенков. На практике же мы игнорируем эти различия и действуем, обходясь одним-двумя десятками цветовых категорий. Нет двух одинаковых людей, однако для классификации человеческих характеров мы обходимся какой-нибудь дюжиной типов. Категории эквивалентности или «понятия» являются наиболее обычным средством, которое используется при выходе за пределы непосредственно воспринимаемого сенсорного материала. Они представляют собой первый шаг к классификационному освоению среды.

Рассмотрим вторую форму выхода за пределы непосредственной информации, форму, связанную с усвоением избыточности данных, поступающих из нашего окружения. Я предъявляю слово П*ИХ*Л*Г*Я, и вы без всякого труда узнаете, что это слово ПСИХОЛОГИЯ. Или сошлемся на факт, обнаруженный Миллером, Хайзе и Лихтеном [19]: произнесенные слова на фоне сильного шума воспринимаются лучше, если они включены в осмысленный или высоковероятностный контекст, нежели если они предъявлены изолированно. В самом деле, пропущенное слово в предложении «Дуайт ... в настоящее время является президентом Соединенных Штатов» может совершенно потонуть в шуме и все же быть правильно распознано всяким, знакомым с затронутой темой. Оказалось также, что испытуемые в некоторых проведенных в последнее время экспериментах выделяют в списке Гофа в среднем около 30 слов, характерных для человека, обладающего хотя бы одним из трех качеств: интеллигентность, независимый характер, тактичность. Для каждой из этих характерных черт имеется по крайней мере 30 путей для выхода за пределы информации, основанной на знании нами вероятностей сочетания различных черт в характерах других людей. Изучив вероятностную природу окружающей среды, мы можем выходить за пределы непосредственно воспринимаемого свойства и предсказывать свойства, ему сопутствующие.

Сделаем следующий шаг и рассмотрим некоторые формальные основания процесса выхода за пределы непосредственной информации. Имея два утверждения А^>В и В>С, большинство людей без труда выходит за пределы воспринятого и делает вывод, что А^>С. Я предъявляю вам ряд чисел, в котором не хватает одного члена: 2. 4, 8, *, 32, 64. Как только вы заметите, что это последовательные степени числа 2 (или геометрическая прогрессия с показателем 2), вы тотчас же определите, что это недостающее число — 16. В одном эксперименте Брунера, Мандлера, О'Дауда и Валлаха [5] крысы научаются выбираться из Т-образного лабиринта путем, состоящим из следующих поворотов: ЛПЛП. При соответствующих условиях (к ним мы вернемся позднее) животное без труда меняет формулу пути на зеркальную — ПЛПЛ, если оно усваивает путь как один из примеров чередования правых и левых поворотов, а не как их определенную конкретную последовательность.

Довольно сложно сформулировать, что именно усваивает индивид, когда научается совершать описанные выше действия (будь то вывод по схеме силлогизма или простое чередование поворотов). В конечном счете дело сводится к усвоению определенных формальных схем, которые можно использовать или приспособить с целью организации доходящей до субъекта информации. Для обозначения способов обращения организма с информацией при данных условиях мы используем слово кодирование, откладывая подробное рассмотрение этого понятия на дальнейшее. Так, мы можем представить себе организм, способный осуществлять группировку множества объектов в эквивалентные классы, усваивать вероятностные соотношения между элементами, принадлежащими к разным классам, и оперировать этими классами, пользуясь некоторыми формальными системами кодирования.

Осуществляя выводы за пределами данных опыта, мы часто комбинируем формальные коды с вероятностными. Исследования, подобные работе Уилкинса [32], дают тому поучительные примеры. Оказывается, в частности, что типичной дедукцией из утверждения «все А суть B» служит утверждение «все В суть А» из утверждения же «некоторые А не суть В» выводом является обычно «некоторые В не суть А». Тем не менее ни один испытуемый никогда не согласится признать, что если все люди млекопитающие, то все млекопитающие — люди; или же что если некоторые люди — не преступники, то некоторые преступники — не люди. В общем, случается, что здравый смысл (результат индуктивного познания того, что есть что и что с чем связано в окружающей среде) часто позволяет исправлять ошибки, возникающие от недостаточно точного усвоения формальных методов выхода за пределы непосредственно данной информации. Короче говоря, возможны альтернативные способы выхода за пределы информации, иногда противоречащие друг другу, а иногда дающие одинаковые результаты.

И наконец, приведем еще один, последний пример, перед тем как обратиться к трудной задаче определения того, в чем состоит этот сложный способ использования информации. На этот раз мы представим себе некоего ученого, притом не вооруженного той или иной теорией, что, как мы знаем, редко случается с учеными, равно как и с юристами. Этот ученый исследует, скажем, действие здорового сна на человека, и однажды ему приходит в голову блестящая идея дать своим испытуемым полный отдых на пять-шесть дней, просто чтобы посмотреть, что из этого получится. Чтобы отдых был более полным, он укладывает испытуемых на мягкие постели, прикрывает им глаза полупрозрачными защитными очками с матовыми стеклами, убаюкивает их мягким однообразным шумом и вообще создает по возможности располагающую к отдыху обстановку. В конце этого срока он подвергает испытуемых проверке и с изумлением обнаруживает, что они не могут решить простейшей арифметической задачи, что они не в состоянии сосредоточиться, что константы восприятия у них снизились и так далее — согласно списку, приводимому в работе Бекстона, Херона и Скотта [3] и их сотрудников. (Заметим, что эти исследователи все же исходили из определенной гипотезы относительно сенсорной депривации, и хотя наш пример — вымысел, однако он полезен для нашего изложения, и возможно даже, что мы не слишком разойдемся в выводах с нашими коллегами из Канады.) На основании такого рода данных было бы малодушием не попытаться выйти за их пределы. Последнее, правда, требует некоторой теории, а теория, как известно, нечто такое, что мы изобретаем сами. Если это хорошая теория, то есть хорошая формальная или вероятностная кодирующая система, она должна позволить нам выйти за пределы имеющихся данных как перспективно, так и ретроспективно. Следуя этой системе в направлении ретроспекции, мы упорядочиваем данные, которые ранее казались никак не связанными друг с другом, и прежние опущенные детали теперь оказываются частями нового целого. Двигаясь же вперед, мы оказываемся в состоянии сформулировать новые гипотезы и предсказывать такие события, которые должны бы иметь место, но которые еще не засвидетельствованы в непосредственном опыте. Таким образом, если новая теоретическая кодирующая система отвечает природе рассматриваемых явлений, то в результате проведенного описания воспринимаемых фактов эти факты становятся ясными и очевидными. Мы привели ситуацию построения теории в качестве последнего примера описания процесса кодирования в основном потому, что в этом случае особенно ярко выступают некоторые моменты, которые легко просмотреть в более простых примерах, приведенных выше. Кодирование может включать в себя такую форму поведения, как изобретение, открытие, и все, что связано с построением кодирующих систем, мы обязаны принять во внимание. Ведь кодирующие системы могут быть полезны, а могут быть и бесполезны для человека, совершающего выход за пределы имеющейся информации. Позднее мы рассмотрим более подробно условия построения новых кодирующих систем и пути, обеспечивающие их адекватность.

О КОДИРУЮЩИХ СИСТЕМАХ

Кодирующую систему можно определить как неразрывное множество связанных друг с другом отвлеченных категорий. Именно так человек группирует и связывает информацию об окружающем его мире. Система эта непрерывно подвергается изменению и реорганизации. Схемы памяти, предложенные Бартлеттом, близки к нашим; ранняя работа Пиаже [21], посвященная представлениям детей о физической причинности, содержит, по существу, естественнонаучное описание кодирующей системы ребенка.

Следует ясно понимать, что кодирующая система, как я ее здесь определил, носит гипотетический характер. Она создана на основе предшествующих и последующих событий. Так, в эксперименте с крысами, о котором говорилось выше, я обучал животных следовать через лабиринт путем, отвечающим формуле ЛПЛП. Желая выяснить, каким способом подобное событие кодируется, я помещал животное в лабиринт, выход из которого обеспечивается путем ПЛПЛ. Обнаружилось, что обученная крыса ориентируется быстрее, чем необученная. Отсюда я заключил, что результат предварительного обучения (в лабиринте ЛПЛП) она закодировала просто как требование чередовать правые и левые повороты. Однако я продолжал опыты с тем. чтобы определить степень абстрактности данной кодирующей системы. Имелось ли в виду чередование вообще или только пространственное чередование? Для выяснения этого я построил лабиринт, у которого в каждой точке ветвления один из возможных путей обозначался черным, а другой — белым, так что путь к выходу определялся чередованием черных и белых ходов независимо от их правого или левого расположения. Если и на этот раз предварительно обученная крыса ориентировалась лучше необученной, я заключал, что при предварительном обучении чередование кодировалось не как пространственное, а как чередование вообще. На каждом этапе, разумеется, я привлекал для сравнения соответствующие контрольные группы. Замечу, что я пользовался при этом той же методикой, что и в случае, когда необходимо выяснить, правильно ли школьники усваивают алгебраические коды. Дети обучаются сложению, затем переходят к сложению чисел, которые раньше им складывать не приходилось. Следующий шаг — переход к абстрактным символам, в результате которого выясняется, приводит ли предъявление символов вроде а + а + а к ответу 3а. Мы продолжаем эксперимент, с тем чтобы выяснить, усвоил ли ребенок идею повторного сложения, которую мы предлагаем ему под названием «умножение». Одновременно мы изобретаем методику обучения, помогающую ему в построении обобщенного кодового обозначения, применимого ко всем величинам. Если это нам не удалось, мы говорим, что обучение ребенка было механическим или, пользуясь удачным выражением Вертгеймера [30], мы преподали ребенку «бессмысленный» способ решения задачи вместо «осмысленного*. Нас же в первую очередь интересует не бессмысленность пли осмысленность решения задач, а вопрос о том, усвоил ли ребенок родовое кодовое обозначение, которому мы его обучали, и может ли он им пользоваться.

Читатель, несомненно, заметит, что я привожу примеры так называемого переноса навыков. В действительности, однако, никакого переноса нет: просто организм обучается кодам более узкой или более широкой применим о с г и.

Позвольте мне привести несколько примеров использования парадигмы переноса для выяснения того, какая именно кодовая система усваивается. Преподаватель одной кембриджской школы В. Халл задался вопросом: связано ли обучение письму только с механическим запоминанием конкретных слов или же оно включает также усвоение общей кодовой системы записи английских слов, пользуясь которой ребенок может впоследствии восстановить написание того или иного слова. Он отобрал учеников пятого класса, плохо и хорошо успевающих в правописании, взяв в качестве испытуемых верхнюю и нижнюю четверти списка, расположенного в порядке оценок, полученных при проведении стандартного теста на усвоение навыков правописания. Затем этим детям предъявлялись на короткое время некие псевдослова, которые они должны были записать сразу же, как только убиралась очередная карточка. Некоторые из псевдослов были приближениями первого порядка к английскому языку, иначе говоря, это были случайные соединения букв с тем же распределением частот букв, что и в английском языке. Некоторые слова представляли собой приближения третьего и четвертого порядков, которые весьма близко передают вероятностную структуру английского языка и которые вполне могли бы фигурировать в словаре. Это слова вроде MOSSIANT, VERNALIT, POKERSON, ONETICUL, APHYSTER, построенные Миллером, Брунером и Постманом [18] в связи с другим экспериментом.

Возьмем случай пяти- и шестибуквенных псевдослов. Для слов первого порядка приближения, то есть случайных соединений букв, различие между детьми плохо и хорошо пишущими было невелико. Но для псевдослов высокого порядка приближения различие было весьма значительным: хорошо пишущие ученики проходили этот тест более успешно.

Обе группы учеников различаются тем, что именно они усваивают, обучаясь написанию английских слов. Одни запоминают слова почти механически, другие же усваивают обобщенную кодовую систему, основанную на вероятностях перехода, присущих буквенной последовательности английского языка. Аналогично Р. Харкот и я обследовали людей, владеющих итальянским, немецким, шведским, французским, голландским и английским языками, с целью определить их способности к воспроизведению предъявляемых им на короткое время случайных сочетаний букв (нулевое приближение к любому языку) и слов — приближений третьего порядка к каждому из этих языков. Как и следовало ожидать, различий в способности обращения со случайными соединениями не оказалось, в то время как обнаружились существенные различия (в пользу родного языка) при воспроизведении слов бессмысленных, по отвечающих требованиям вероятностной структуры данного языка. Читатель, несомненно, сразу же определит, к какому языку «принадлежит» каждое из следующих псевдослов: MAJ0LKKOR, KLOOK. GERLANCH, ОТЪ VANCHE, TRIANODE, FATTOLONI и т. д. Изучая любой язык, мы усваиваем некоторую кодовую систему, выходящую за пределы конкретных слов. Если прав Б. Уорф, эта кодовая система распространяется далеко за пределы тех положений, которые мы только что описали.

Подытожим сказанное. Мы считаем, что, когда человек выходит за пределы непосредственной информации, он делает это в силу своей способности уложить полученный материал в некоторую более обобщенную кодовую систему, из которой он, по существу, извлекает дополнительную информацию, содержащуюся либо в усвоенных сопряженных вероятностях, либо в усвоенных принципах соотнесения элементов. Большинство эффектов, относящихся к переносу навыков, можно с пользой для дела представить как разные случаи применения усвоенных кодовых систем к новым объектам. Положительный перенос — это случай, когда к новому набору событий применяется подходящая кодовая система; отрицательный случай представляет собой либо отсутствие такой системы, либо неудачную попытку применения неподходящей системы. Отсюда следует, что самое важное в исследовании процесса научения состоит в четком осознании того, что именно усваивает организм при научении. В этом и состоит познавательная проблема процесса научения.

Есть, пожалуй, еще одна особенность, усваиваемая организмом, приобретающим обобщенную информацию. На этом вопросе необходимо остановиться, хотя он и не находится в прямой связи с ходом нашего изложения, Когда организм овладел некоторой ситуацией, может показаться, что на ее основе в поисках информации он изменяет способы подхода к новым ситуациям. Так, крыса, уже побывавшая в лабиринте, даже попав в новую ситуацию научения, уже не мечется беспорядочно во все стороны. В одном эксперименте Гуднау и Петтигрю [9] испытуемые, усвоив одну из формул выигрыша определенной ситуации, подходят к задаче отыскания других выигрышных формул более систематически. Даже если они пытаются открыть формулу выигрыша в случайной серии удач, последовательность их выборов обнаруживает меньшую степень случайности. Интересно, что эта приобретенная регулярность дает им возможность отыскивать новые регулярности в формуле, приводящей к успеху в случае, когда они вводятся в эксперимент после длительной экспозиции со случайным порядком выигрышей. Даже если их стратегия направлена на выяснение того, не повторится ли вновь знакомая формула, регулярность этой стратегии позволяет открывать новые формулы.

Возникают три общие проблемы. Первая касается условий, при которых приобретаются эффективные и обобщенные кодовые системы. Чем достигается такое абстрактное усвоение последовательности ЛПЛП у крысы, при котором возможен почти автоматический переход к обратной последовательности ПЛПЛ? Что позволяет ребенку усвоить ряд 2, 4, 8, 16, 32 ... способом, допускающим свободный переход к ряду 3, 9, 27, 81 ... ? Этот неизвестный фактор мы будем называть «условия усвоения кода».

Вторую проблему можно обозначить как проблему творчества. Она имеет две стороны. Первая связана с той творческой деятельностью, которая необходима при построении высокообобщенных кодовых систем с широкой областью применения; овладев этими системами, индивид в дальнейшем сможет оперировать и даже выходить за пределы большей части информации, поступающей из окружающего мира, причем способом, который исследователь в состоянии предсказать. Другая сторона проблемы творчества состоит в выработке готовности к надлежащему использованию уже усвоенных кодовых систем. Много лет назад Джемс назвал это явление «электрическим чувством аналогии». Оно состоит в способности к интуитивной до-галке о характере объекта еще до того, как мы будем в состоянии определить его в качестве элемента более общего класса объектов, с которыми мы имели дело ранее. Убедившись, например, что законы статистической физики применимы и для анализа процессов передачи информации, мы совершим скачок от понятия энтропии, разработанного на рубеже XIX — XX вв. Больцманом, к современной теории связи, начало которой положил К. Шеннон [25]. Соединение понятая энтропии с проблемами передачи информации было поистине творческим актом в области научной аналогии, хотя оно и не потребовало создания никаких новых понятий» Таким образом, проблема творчества связана с нахождением эффективных кодовых систем, приложимых к непосредственной информации, а также со способностью к догадке, в каком случае применение данной системы уместно.

Третья, и последняя проблема, которую мы должны рассмотреть,— это проблема обучения. Это чисто практическая проблема. Она касается выбора наилучшей кодовой системы, то есть такой, которая позволяет описывать с ее помощью различные вещи, обеспечивая максимальные возможности для обобщения. Так, например, уравнение S=gt2/2 есть эффективная и высокообобщенная кодовая система для описания свободного падения тел; пользуясь этим кодом, мы имеем возможность выйти за пределы любой частной информации, касающейся падающего тела. Но как следует обучать какой-либо научной дисциплине, если мы хотим, чтобы, приобретая конкретные знания в этой области, учащиеся смогли эффективно выходить за их пределы путем логического вывода, строящегося на базе некоторой кодовой системы?

Ниже мы разберем эти проблемы по очереди.




Описание Одна из работ, открывавших так называемую "когнитивную революцию" в психологии на рубеже 50-ых и 60-ых годов XX века. [J. Вruneг. Going Beyond the Information Given. In: J. Bruner et al. Contemporary Approaches to Cognition, Cambridge, 1957. (На русском языке статья опубликована в сборнике избранных трудов Дж. Брунера "Психология познания", М., 1977)].
Рейтинг
0/5 на основе 0 голосов. Медианный рейтинг 0.
Просмотры 8109 просмотров. В среднем 8109 просмотров в день.
Близкие статьи
Похожие статьи