Многие психологи XIX века пытались составить каталог различных эмоциональных переживаний точно так же, как они создавали классификации ощущений, получаемых с помощью органов чувств. Однако их попытки нельзя назвать успешными. Люди испытывают такое огромное количество различных эмоциональных переживаний, что ни одна существующая классификация не в состоянии передать все богатство субъективных эмоций. Кроме того, невозможно определить точное значение слов, обозначающих эмоции. Чем, к примеру, уныние отличается от скуки или подавленности? Разные люди рассказывают о различных оттенках эмоции, и, пока описание эмоции будет основываться исключительно на описании внутреннего состояния человека (которое глубоко лично по определению), мы едва ли получим удовлетворительную классификацию.
Уильям Джеймс предложил совершенно иной подход к этой проблеме. По его мнению, важнейший аспект эмоции — это то, что делает человек под ее влиянием. Если нам страшно, мы убегаем; если мы переживаем горе, мы плачем. Общепринятым было считать, что поведение вызвано эмоциями. Джеймс перевернул все с ног на голову и заявил, что причинная связь в действительности обратная: мы боимся как рез потому, что мы убегаем.
Здравый смысл гласит: когда мы терпим неудачу, мы сожалеем и плачем; когда мы видим медведя, мы путаемся и убегаем; когда нас обижают, мы злимся и даем сдачи. Здесь же гипотеза иная ...мы чувствуем сожаление, потому что плачем; мы злимся, потому что даем сдачи; боимся, потому что дрожим... Без телесных состояний, сопровождающих восприятие, само по себе оно было бы чисто когнитивным, бледным, бесцветным, оно было бы лишено теплоты эмоции. Скажем, при виде медведя мы могли бы решить, что лучше бы нам убежать; получив оскорбление, счесть обязательным ответить на него, но в действительности мы бы не чувствовали страха или злости (James, 1890. v. 2, с. 449).
Именно в этом заключается сущность того, что сейчас нам известно под названием теория эмоций Джеймса—Ланге. (Карл Ланге в Европе выдвинул то же самое предположение, что и Джеймс в Америке, и приблизительно в то же самое время.) Фактически, эта теория провозглашает, что субъективное переживание эмоции - это не больше и не меньше, чем осознание телесных изменений, возникающих под воздействием определенного стимула. Эти телесные изменения могут заключаться в мышечных движениях (бег) или висцеральных реакциях (учащенное сердцебиение); хотя надо отметить, что более поздние модификации теории Джеймса—Ланге делали акцент на висцеральных реакциях и на обуславливающем их функционировании вегетативной нервной системы (рис. 11.2).
Рис. 11.2. Возникновение эмоции в соответствии с теорией эмоций Джеймса—Ланге
Согласно теории Джеймса—Ланге, субъективно переживаемая эмоция — это просто осознание нами наших собственных внутренних реакций на ситуацию, вызывающую гнев или страх. Мы видим опасный объект (например, собирающегося напасть на нас динозавра), это вызывает соответствующие телесные реакции (убегание, сильное сердцебиение); осознание этих реакций и есть эмоция (в данном случае — страх)
Теория Джеймса—Ланге вызвала значительную полемику. Одним из наиболее яростных критиков был Уолтер Кеннон, первый исследователь физиологии гомеостаза. Кеннон утверждал, что нервная и железистая секреция, определяющая наши симпатические реакции, выделяется слишком медленно по сравнению со скоростью протекания эмоциональных реакций. Кроме того, он полагал, что наши симпатические реакции носят слишком диффузный и генерализованный характер, и поэтому на их основании невозможно объяснить столь обширный спектр человеческих эмоциональных переживаний. Рассмотрим, к примеру, соотношение между страхом и злостью. Две эти эмоции сопровождаются приблизительно одинаковыми физиологическими изменениями в организме, и тем не менее мы без труда отличим одну от другой. Таким образом, заключал Кеннон, теория Джеймса—Ланге неверна (Cannon, 1927).
Рассуждения Кеннона подтверждают и результаты ряда ранних исследований, в ходе которых испытуемым делали инъекцию адреналина, вызывающего активацию симпатической регуляции со всеми вытекающими из этого последствиями — покраснением, сердцебиением, тремором, потением рук. В соответствии с теорией Джеймса—Ланге, это должно было стать стимулом, вызывающим интенсивное переживание страха и злости. Но в действительности участники эксперимента не испытывали этих эмоций. Некоторые лишь отмечали соответствующие физические симптомы. Другие говорили, что они чувствовали себя «как если бы» испытывали страх или злость, но что это не было реальным переживанием (Маrа-nоn, 1924; Landis and Hunt, 1932). Очевидно, что висцеральных реакций, вызванных введением адреналина, самих по себе недостаточно для возникновения эмоционального переживания.
Однако результаты более поздних исследований показали, что активность вегетативной нервной системы, возможно, и не столь широка и диффузна, как на том настаивал Кеннон. Экспериментальным путем было обнаружено, что паттерны вегетативных реакций, сопровождающие эмоции страха и злости, отчетливо различаются между собой (см., например, Ах, 1953; Funkenstein, 1956; Schwartz, Weinberger, and Singer, 1981; Ekman, Levenson, and Friesen, 1983; Sinha and Parsons, 1996). Кроме того, представители самых разных культур демонстрируют одинаковые телесные ощущения при переживании той или иной эмоции: в состоянии страха и злости отмечается усиленное сердцебиение и мышечное напряжение; когда человек зол, он краснеет и его бросает в жар; когда человек напуган, его бросает в холод (Mesquita and Frijda, 1992). Однако далеко не все эмоции можно так легко развести только на основании различия в физиологических реакциях. И этот факт, в совокупности с рядом аргументов Кеннона относительно скорости протекания симпатических реакций, заставил современных исследователей усомниться в том, что только наше поведение само по себе является причиной переживаемых нами эмоций.
