[1] В том же 1942 г. осенью он отзывается в Москву и назначается директором Института психологии при Московском государственном университете. Его избрание в 1943 г. членом-корреспондентом АН СССР имело принципиальное значение для психологии как науки. Впервые в лице Рубинштейна она оказалась представленной в Академии наряду с другими, хотя и много позже других наук (таких, например, как физиология и т.д.). Этим событием фактически открывается новый этап советской психологии — этап ее институционального развития и укрепления.
Сергей Леонидович Рубинштейн получает в 1942 г. возможность создать кафедру психологии в Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова и несколько позже, в 1945 г., сектор психологии в Институте философии АН СССР. Этими его организационными усилиями было достигнуто признание на государственном уровне значения и роли психологии как науки для общества. В этом же году Рубинштейн избирается действительным членом Академии педагогических наук.
Добившись открытия двух крупнейших психологических центров в Москве и возглавив существовавший с 1912 г. Институт психологии, Сергей Леонидович получает возможность реализовать свой замысел единого институционального и научного построения и функционирования психологической науки: наконец, звено подготовки кадров университет соединяется с их дальнейшей работой в науке через Институты психологии и философии; наконец, создана единая система целостного воспроизводства психологии как науки.
На вновь созданную кафедру психологии университета им приглашаются некоторые психологи, входившие ранее в так называемую харьковскую школу, с которыми Рубинштейн познакомился еще в ленинградский период: А. В. Запорожец, П. Я- Гальперин и др. Сектор психологии в Институте философии складывается по образцу и частично из состава ленинградского коллектива — психологов, последовавших за ним в Москву (А. Г. Комм, М. Г. Ярошевский и др.). Он приглашает на работу С. В. Крав-кова — крупнейшего специалиста по психофизиологии органов чувств, при активном участии которого была создана комиссия по физиологической оптике при АН СССР, известного зоопсихолога Н. Н. Ладыгину-Котс. Получив в Институте философии часть этажа здания на Волхонке, Рубинштейн устраивает в одном из помещений звуконепроницаемую камеру для экспериментов и заказывает соответствующее оборудование. Среди его учеников — М. Г. Ярошевский, Е. А. Будилова, Н. С. Мансуров, Е. В. Шорохова, Л. И. Анцыферова и др.
Таким образом, как бы ни сложилась впоследствии судьба этих трех научных центров, его усилиями, хотя и на короткое время, они оказались связанными воедино. Рубинштейну представлялось тогда, что он приближается к достижению важнейшего из условий создания основ науки. Эти три условия выявил Политцер, назвав в качестве третьего и необходимого — коллективный характер науки. В предисловии к «Основам общей психологии» Рубинштейн назвал свою книгу коллективным трудом, обозначив тем самым и желаемое, и в известной мере достигнутое.
В обоих вновь созданных психологических центрах создается творческая атмосфера. В эти годы Рубинштейн, став председателем научного комитета Всесоюзного общества культурных связей с заграницей, знакомится и встречается с многими крупными учеными: А. Шаффом, известным философом и логиком, Д. Лука-чем и др.
Несмотря на отъезд из Ленинграда, крепнет его дружба с Б. Г. Ананьевым, устанавливается глубокое научное взаимопонимание с Д. Н. Узнадзе, А. С. Прангишвили. Период 43—45-х годов — период научного единения советских психологов в решении задач, поставленных войной, — задач восстановления психических функций после ранения, восстановления боеспособности советских воинов.
В этот период Рубинштейн продолжает большое направление работы, которое было начато еще в 30-х годах, когда он обратился к принципу развития — установление связи психологии и педагогической практики. В каждой из глав «Основ общей психологии» был особый раздел, посвященный развитию ребенка, много ума и таланта было вложено в постановку проблем воспитания.
Продолжается и другая линия, начатая, судя по архивным материалам, еще в 20-х годах, — осмысление соотношения физиологии и психологии, раскрытие роли учений Сеченова и Павлова.
В 1947 г. началось обсуждение «Основ общей психологии», в ходе которого были выдвинуты преимущественно чисто идеологические тезисы и возражения. Обнаружилась оппозиция Рубинштейну лично, мало, однако, вооруженная научными аргументами. В последующие годы обсуждения продолжались, но они касались уже не научных проблем, а личности Рубинштейна как «агента империализма». . . Горько было видеть в числе обвинителей вчерашних друзей и сотрудников.
В связи с этими событиями в 1947 г. уже на стадии верстки было остановлено издание книги «Философские корни психологии», на которую дали свои положительные отзывы Б. Г. Ананьев и философ О. В. Трахтенберг. В конце 40-х годов Рубинштейну было предложено уйти с работы из Института философии. В 1949 г. он был снят с должности заведующего кафедрой психологии МГУ (по результатам обсуждения, точнее, осуждения «Основ общей психологии»). Таким образом, первой потерей была созданная им кафедра психологии университета, второй — сектора психологии Института философии. Подобными, и даже более тяжкими, были судьбы многих талантливых ученых и писателей.
Тягостно и то, что в конкретном осуществлении гонений участвовали некоторые их коллеги, которые таким путем не только сохранили свои позиции, но и сделали карьеру.
Начались 50-е годы. Восстановления справедливости, доказательства своей правоты, публичного признания, постов и званий Рубинштейну уже невозможно было добиться. И тем не менее именно в это время снова проявилась та его особенная жизненная позиция и стратегия, которая сформировалась еще в Одессе, в период невольного отступления в психологию. Победа последнего десятилетия его творчества состояла в том, что, несмотря на все, он продолжал работать, оказавшись среди тех немногих, которых не удалось уничтожить ни физически, ни нравственно. Он сохранил необычайное мужество, ставшее в последние годы его жизни особенно заметной чертой его личности.
Он написал книгу, еще более глубокую, чем та, которую не удалось издать, заново переосмыслив уже не только состояние психологии 40-х годов, но всей философско-психологической мысли. Затем он написал подряд и сразу же опубликовал еще две книги. Этими тремя книгами, вышедшими одна за другой были: «Бытие и сознание» (1957 г.), «О мышлении и путях его исследования (1958 г.), «Принципы и пути развития психологии» (1959 г.).
Не подменяя последующее изложение содержания этих работ, можно сказать следующее. Судьба того времени психологии как науки, способ ее организации и воспроизводства теперь уже не зависели от него. Сергей Леонидович мог решать теперь только одну задачу — обеспечения философско-методологического и теоретического фундамента психологии будущего. В столь же короткий срок, как и в 30-е годы, когда он проделал анализ мировой психологической науки, Рубинштейн осуществляет рефлексию проблем, противоречий и трудностей, перед которыми встала мировая философско-психологическая мысль 40—50-х годов.
В чем состояла сложность этой задачи? Прежде всего в том, что развитие науки в целом с середины 30-х годов начало все больше испытывать воздействие тех социальных требований, ограничений и прямых вмешательств, которые были связаны со все более возраставшей ролью культа личности Сталина. «Актуальными» становились именно те проблемы, которые ставились в директивном порядке. Так обстояло дело прежде всего с соотношением психологии и физиологии; роль последней устанавливалась не путем научного выявления их взаимоотношений, а директивно-организационно, вследствие чего оказалось под угрозой само существование психологии как науки.
Тем более острым было соотношение психологии и философии в плане проблем гносеологии, теории отражения, социальной обусловленности психического. Влияние культа личности сказывалось не только в прямых директивных формах, оно проникало в способ мышления. Трудность задачи заключалась в том, чтобы очистить постановку проблемы от тех ситуативных наслоений, которые внес в науку авторитарный способ управления, от тенденций, выражавшихся уже не только в организационных, а собственно научных формах, которые отвечали не научному, а привнесенному извне способу понимания и объяснения. Сложность задачи заключалась в том, чтобы, не отказавшись от самых реально поставленных проблем, выявить их собственно научное содержание, поставить и рассмотреть их объективно, отделив догматически-ситуационное в их постановке от собственно научного. Можно сказать, что Рубинштейн решал сложную, уникальную методологическую задачу в жестких условиях. Ее уникальность состояла в том, что еще никогда социальная детерминация науки не вступала в столь глубокое противоречие с ее собственной логикой как научного познания.
Другая сложность заключалась в том, что и по самому кругу проблем, считавшихся актуальными, психология к этому моменту утратила свой собственный внутринаучный компас. Сосредоточившись на обсуждении предмета психологии в аспекте теории отражения и соотношения с физиологией, психологи потеряли из виду личность и как теоретическую проблему и как методологическое основание определение самого предмета науки: психика как свойство мозга и отражение мира переставала рассматриваться как свойство человека, личности. Здесь сказывались уже не прямые, а более опосредствованные последствия безличностной по самой сути своей эпохи. Рубинштейн возвращает психологии проблему личности, с которой он начинал свое вхождение в эту науку. Причем само даваемое им научно-теоретическое определение личности таково, что оно подчеркивает роль внутренних условий, качество личности как субъекта, ее право на самоопределение. Одновременно с осмыслением философско-методологических проблем психологии Рубинштейн обращается к кругу проблем, более глобальных — к проблеме онтологии и философским проблемам человека. Он предлагает марксистскую альтернативу экзистенциализму и философской антропологии. Постановка Рубинштейном проблемы «человек и мир» в конце 50-х годов не была его данью прошлому при подведении жизненных итогов в настоящем. Она была философским, личностным и гражданским осмыслением особенностей своей эпохи, которая поставила человека на грань человечности, подвергнула испытанию его достоинство, совесть и ценности. Эти проблемы были разработаны в книге «Человек и мир», которая была завершена по сути, хотя и не окончена по форме. Она и не могла быть завершена: в ней сошелся для Рубинштейна весь трагический смысл его жизни — успеть сказать людям о Человеке, о его неуничтожимой нравственной силе.
Три книги, увидевшие свет при жизни, сплотившиеся вокруг него сотрудники в секторе психологии — все это дало ему силы завершить самый главный труд его жизни — книгу «Человек и мир», хотя она и осталась в рукописи. Вера в то, что покончено с культом личности, что наступают новые времена, подняла его дух на те вершины, на которые, по его собственным словам, под нимаются ученые лишь в редкие минуты величайшего напряжения всех своих творческих и жизненных сил. На этой высокой и возвышенной ноте и оборвалась его жизнь, внешне замкнутая в тиши кабинета и внутренне ведущая диалог с человечеством и борьбу за его достойную жизнь.
Книга «Человек и мир» увидела свет через тринадцать лет после его кончины — в 1973 г. Но его идеи (и прежде всего именно в качестве идей) за эти годы проникли в умы и души многих и многих советских психологов, а его имя вопреки всему стало достоянием мировой психологической науки. Проросли зерна его огромных организационных усилий — плоды его борьбы за создание Института психологии в системе Академии наук. Почти через тридцать лет, в 1971 г. был создан под руководством Б. Ф. Ломова Институт психологии АН СССР. Осуществился новый этап развития психологической науки. В состав Института вошел бывший сектор психологии, когда-то созданный С. Л. Рубинштейном в Институте философии АН СССР.
[1] Абульханова-Славская К.А, Брушлинский А.В. Философско-психологическая концепция С.Л. Рубинштейна. М., 1989. С. 12-16. Назад в текст.
