ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ВЛИЯНИЕ ЭМОЦИЙ НА ВОСПРИЯТИЕ
Как известно, восприятие — сложное явление. Оно включает такие процессы, как выделение фигуры из фона, оценку величины, яркости и удаленности воспринимаемого предмета, выделение деталей, из которых состоит предмет. Каждый из этих процессов может подвергаться изменениям под влиянием эмоциональных факторов.
Влияние эмоционального опыта на выделение фигуры из фона. Процесс выделения фигуры из фона играет в восприятии существенную роль ([17], гл. XI). Среди факторов, детерминирующих этот процесс, в первую очередь обычно указывают на организацию перцептивного материала. Однако оказалось, что на ход и ре-зультат этого процесса оказывают влияние также и факторы эмоциональной природы.
Об этом говорят, в частности, исследования Шафера и Мэрфи [6]. Испытуемым примерно на 1/3 сек показывали контур лица (см. рис. 1) и предлагали запомнить одновременно предъявляемые названия.
Рис. 1. Профили, предъявлявшиеся в эксперименте Шафера и Мэрфи
Лица предъявлялись многократно, причем два из них постоянно подкреплялись вознаграждением — после их экспозиции испытуемый получал 2 или 4 цента, за экспозицией остальных лиц регулярно следовало наказание — испытуемый сам должен был платить 2—4 цента. Каждое лицо экспонировалось 25 раз; вознаграждения и наказания распределялись таким образом, чтобы в конце эксперимента испытуемые могли немного заработать (примерно 15 центов). Критический момент эксперимента состоял в предъявлении двойственной фигуры, получаемой путем сочетания двух профилей (см. рис. 2).
Рис. 2. Профили, соединенные в двойственные фигуры
Испытуемые должны были сказать, какое лицо они видят на этом двойственном рисунке. Оказалось, что из общего числа 67 предъявлений в 54 случаях испытуемые воспринимали лицо, которое сопровождалось положительным подкреплением. Другими словами, из фона выделялась та конфигурация раздражителей, с которой был связан положительный эмоциональный опыт.
Следует подчеркнуть, что испытуемым не сообщали, за что они получали вознаграждение или наказание. Тенденция к восприятию того, что получало положительное подкрепление, проявлялась как бы автоматически.
Влияние эмоционального опыта на восприятие свойств предмета. Известно, что многие раздражители имеют естественную эмоциональную значимость, обусловленную тем, что в опыте человека установилась связь между ними и жизненно важными событиями. Это использовали в своих исследованиях Брунер и Гудмен. Они просили исследуемых детей, манипулируя регулятором проектора, высвечивать на экране кружок, соответствующий по размеру образцу (один раз уменьшая, другой — увеличивая кружок на экране). В качестве образцов использовались монеты и равные им по величине картонные кружки.
Как можно было предвидеть, при оценке величины предметов дети совершали ошибки, однако эти ошибки при воспроизведении размеров картонных кружков и монет не были идентичными; величина монеты казалась детям больше величины соответствующих кружков. Таким образом, обнаружилась тенденция к переоценке величины предметов, имеющих для ребенка определенную ценность. Степень переоценки была тем значительнее, чем большего достоинства была монета, другими словами, двадцатицентовую монету дети переоценивали сильнее, чем пятицентовую ([1], с. 65—80).
Аналогичные исследования проводились со студентами. Испытуемые должны были воспроизводить величину пластмассовых кружков с нарисованными на них разными символами: позитивным (знак доллара), негативным (свастика) и нейтральным (геометрическая фигура).
Рис. 3. Переоценка величины значимых предметов
Рис. 3 иллюстрирует две установленные в этом исследовании зависимости: точность восприятия зависит, во-первых, от величины предмета — при оценке более крупных кружков ошибка была больше (тенденция к переоценке), и, во-вторых, от эмоциональной значимости символа — кружки со знаком доллара и со свастикой оценивались как более крупные, чем равные им по величине кружки с геометрическим рисунком; кроме того, кружок с положительным символом оценивался как более крупный, чем кружок с отрицательным символом ([4], гл. XXXII).
Таким образом, целый ряд данных указывает на то, что предметы, имеющие эмоциональную значимость, воспринимаются несколько иначе, чем нейтральные предметы, и что они (по терминологии Брунера и Постмана) акцентируются, что приводит к переоценке их величины, лучшему выделению из фона и т.п. Однако все ли эмоциональные раздражители приводят к такому акцентированию?
Психологи-клиницисты приводят ряд фактов, свидетельствующих о совершенно противоположном: неко-торые эмоциональные раздражители перцептивно как бы игнорируются, как будто человек защищается от них. Эта мысль нашла свое выражение в признании существования так называемой перцептивной защиты.
Существует ли перцептивная защита? Перцептивное игнорирование некоторых раздражителей было обнаружено во время клинических наблюдений и в естественных условиях, однако возникает вопрос: можно ли вызвать этот феномен в контролируемых экспериментальных условиях? Одной из первых и наиболее известных попыток проверить эти наблюдения был эксперимент, который провел в 40-х годах Мак-Гиннис. Он экспонировал тахистоскопически 18 слов, среди которых были так называемые слова-табу (непристойные слова). Показателем перцептивных действий было минимальное время предъявления, необходимое для распознавания слова. Для определения эмоционального влияния, которое оказывают слова, измерялась кожно-гальваническая реакция (КГР). Мак-Гиннис установил три основных факта:
- для распознавания слов-табу требуется более длительная экспозиция;
- КГР при этих словах была большей;
- испытуемые считали, что распознавали слова-табу так же быстро, как и другие слова (цит. По [13]).
Таким образом, оказалось, что эмоционально значимые слова труднее распознавать, чем нейтральные, причем эти затруднения могут субъектом и не осознаваться. Эти данные были признаны экспериментальным подтверждением феномена перцептивной защиты. Однако такой вывод был преждевременным.
Возражения против него представили Хауэс и Соломон (там же). Прежде всего они обратили внимание на то, что, согласно теории восприятия, время распознавания слова зависит от частоты его употребления в языке. Слова-табу появляются в печати, несомненно, реже (либо вовсе не появляются), тогда как нейтральные слова встречаются часто, и это различие будет влиять на легкость (время) распознавания слов. Такое представление получило экспериментальное подтверждение: для контрольного эксперимента Постман и его сотрудники выбрали одинаково часто употребляемые слова табу и нейтральные слова (на основе частотного словаря английского языка). В этом случае оказалось, что время распознавания слов-табу не отличалось от времени распознавания нейтральных слов ([14], с. 73).
Основываясь на этих данных, исследователи не могли решить спор окончательно. Мак-Гиннис повторил свой эксперимент, подобрав на этот раз слова с одинаковой частотой употребления и использовав в качестве испытуемых, помимо нормальных людей, еще и психически больных. В этом эксперименте Мак-Гиннис снова обнаружил различия во времени распознавания слов. Они отчетливо проявились у больных; у нормальных же испытуемых они были значительно меньше по сравнению с предыдущим исследованием (там же, с. 73—74).
Стало быть, если феномен перцептивной защиты и существует, то он не является слишком сильным и всеобщим; у разных людей он проявляется с различной силой.
Попытки исследовать перцептивную защиту в эмоционально значимых ситуациях дали обнадеживающие результаты. Так, Карпентер и его сотрудники провели анализ протоколов психологических исследований и на этом основании разделили испытуемых на две группы: тех, кто обнаружил особую чувствительность к словесному материалу, касающемуся агрессивных или сексуальных импульсов, и тех, у кого наблюдалась тенденция к избеганию такого материала. Затем испытуемым обеих групп предложили распознавать предъявляемые с помощью тахистоскопа слова с явным агрессивным, сексуальным и нейтральным содержанием. Авторы установили, что у испытуемых второй группы порог распознавания слов с агрессивным и сексуальным содержанием гораздо выше, чем нейтральных слов (цит. по: [18], с. 31).
Аналогичные результаты получили и другие авторы, применявшие подобную процедуру; так, Лазарус, Эриксен и Фонда, использовав тест незаконченных предложений, выделили у испытуемых эмоционально значимые сферы и установили, что при предъявлении слов, касающихся этих сфер, у испытуемых обнаруживается тенденция либо к акцентированию (то есть лучшему восприятию), либо к искажению (то есть худшему восприятию) [8].
Возможно, что тенденция не замечать угрожающие пли нежелательные факты не является общей особенностью людей. Клинические примеры так называемой истерической слепоты, при которой пациенты не видят, несмотря на отсутствие нарушений зрения, наводят на мысль, что склонность к перцептивной защите может быть свойственна только определенному типу личности (или только некоторому состоянию). На это указывает также и упомянутый эксперимент Карпентера и его сотрудников. Много систематических данных, свидетельствующих о том, что существуют индивидуальные различия, которые можно описывать на оси «склонность к вытеснению — чувствительность», было собрано Берном [5]. Сопоставляя литературные данные, а также результаты собственных исследований, он пришел к выводу, что перцептивная защита свойственна людям, характеризующимся общей тенденцией к использованию механизмов вытеснения и отрицания.
Восприятие и эмоциональное состояние. На содержание восприятия могут оказывать влияние эмоции, вызванные ранее действовавшими факторами, независимо от того, воспринимает ли человек предмет, имеющий для него значение, или же относительно нейтральный предмет. Это влияние проявляется прежде всего в изменении значения воспринимаемого содержания.
Одной из первых попыток экспериментального изучения этого влияния, предпринятой еще в 30-х годах, было исследование Меррея, проведенное с пятью одиннадцатилетними девочками. Испытуемые должны были оценить по девятибалльной шкале фотографии незнакомых им людей. Предлагались две серии (А и Б) фотографий, по 15 в каждой. Оценки производились три раза: в субботу днем, после возвращения с прогулки (серия А), в субботу вечером, после «страшной игры в убийцу», вызывавшей сильное возбуждение и страх (серии А и Б), и в воскресенье днем, после возвращения с прогулки (серия Б). Девочки должны были оценить, насколько хорошими или плохими кажутся им предъявленные лица. Сравнивая баллы, которые были поставлены лицам из серий А и Б в двух ситуациях (нейтральной и возбуждающей), можно было оценить влияние эмоционального возбуждения, одновременно исключая влияние фактора очередности предъявления. Результаты исследования показали, что состояние возбуждения вызывало изменение оценок; в 70% случаев эти изменения были негативными, то есть под влиянием возбуждающей игры девочки оценили лица как «более плохие». Следует, однако, отметить, что этот эффект не был сильно выраженным: изменение оценок составило в среднем около 0,5 балла по девятибалльной шкале [11].
Постман и Брунер установили, что состояние фрустрации способствует появлению у испытуемых ошибок восприятия, состоящих в превращении нейтральных слов в слова агрессивного или тревожного содержания (таких, как «взрыв», «уничтожение» и т. п.) [15].
Однако к направленному изменению восприятия приводят не только временные эмоциональные состояния, но и устойчивые эмоциональные установки. Так, в серии исследований, в которых были использованы прожективные тесты, установлено, что испытуемые с высоким уровнем тревоги обнаруживают повышенную склонность к восприятию в предъявляемых ситуациях элементов угрозы. Другими словами, под влиянием эмоциональной установки проявлялась тенденция к восприятию большего числа раздражителей как раздражителей, вызывающих негативную реакцию (тенденция к более широкой генерализации) ([18], с. 30).
Приведенные данные свидетельствуют о том, что эмоциональный процесс является одним из факторов, который оказывает влияние на формирование перцептивного образа; это влияние состоит в проторении путей для тех перцептивных процессов, содержание которых соответствует содержанию эмоции.
ФАКТОРЫ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ВЛИЯНИЕ ЭМОЦИЙ НА ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ
Рассмотренные данные свидетельствуют о том, что под влиянием эмоций все виды познавательных процессов — восприятие, воображение, память, мышление — подвергаются определенным модификациям. В результате таких модификаций они приобретают, прежде всего, избирательность и направленность.
Изменения, происходящие в познавательных процессах, связаны с содержанием протекающего эмоционального процесса: агрессивные эмоции способствуют агрессивным мыслям, ревность — тому, что человек замечает даже мельчайшие признаки неверности, удовлетворенный человек вспоминает, прежде всего, приятные минуты жизни и т. п.
Однако для более детальной характеристики этой зависимости необходимо подробнее остановиться на понятии содержания эмоций. Говоря об этом, мы имеем в виду своеобразную организацию мозговых процессов, специфические особенности которой можно определить при помощи указания на троякое отношение этой организации к внешнему миру: отношение к обстоятельствам, которые приводят ее в активное состояние; отношение к действию (какой вид поведения она вызывает), а также ее отражение в сознании субъекта. Эмоция является своеобразной, специфически организованной активностью мозга, а различия в ее содержании — это различия в организации1.
Когда такая организованная активность актуализируется, происходят изменения тех ориентировочных (познавательных) действий, которые близки ей по значению. Иначе говоря, возникающий эмоциональный процесс можно сравнивать с волной активации, избирательно захватывающей все те познавательные структуры человека, которые связаны с данным процессом по своему значению. Какие именно познавательные действия будут модифицированы данным эмоциональным процессом, определяется индивидуальной структурой значений.
Признав, что определенное эмоциональное состояние вызывает функциональные изменения во всей структуре значений, с которой связана данная эмоция, мы должны выяснить, каковы эти изменения.
Весьма обобщенно можно сказать, что эмоции избирательно способствуют одним познавательным процессам и тормозят другие. Более точное определение условий, от которых зависит влияние эмоций на познавательные процессы, требует анализа тех факторов, которые детерминируют это влияние. Существующие данные позволяют сделать вывод, что модифицирующее влияние эмоций зависит, во-первых, от их силы, во-вторых, от особенностей познавательного процесса и, в-третьих, от особенностей субъекта, т.е. от его специфических и относительно устойчивых черт. Рассмотрим эти факторы по порядку.
Интенсивность эмоции и изменения познавательных процессов. Поскольку пока еще не существует специальной шкалы для измерения интенсивности эмоций, мы не можем определить ее с достаточной точностью. Однако, основываясь на качественных критериях, можно выделить уровни интенсивности эмоций, связывая с ними определенные изменения в познавательных процессах:
- нейтральное состояние: отсутствие явно выраженного эмоционального процесса;
- умеренный уровень эмоции: эмоция уже достаточно отчетлива, чтобы осознаваться, однако еще не настолько сильна, чтобы нарушить протекание действий; появляются выразительные реакции;
- высокий уровень интенсивности эмоций: эмоция направляет действия человека, человек ведет себя эмоционально, проявляет гнев, радость, нежность, тревогу; такой высокий уровень интенсивности может получить выражение либо в острой форме, т.е. в виде аффекта (в этом случае активность человека полностью подчиняется разрядке данной эмоции), либо в хронической форме, когда человек длительное время чувствует себя «во власти эмоции» (в этом случае его поведение является более дифференцированным, так как он совершает разные действия, однако определенное эмоциональное состояние сохраняется и беспрерывно вмешивается в ход выполняемой деятельности; в такой форме часто проявляются тоска, обида, самодовольство, сексуальное возбуждение, голод и т.д.);
- очень высокий (максимальный) уровень интенсивности эмоции: полное отключение всех неэмоциональных механизмов, регулирующих поведение. Так проявляются ярость, паника, экстаз, неистовство, отчаяние и т.п.
Человек, находящийся в нейтральном состоянии, реагирует на предметы дифференцированно, в зависимости от их значимости. Как отрицательные, так и положительные значимые раздражители воспринимаются лучше, чем индифферентные; органы отражения приспособлены к лучшему выделению в окружении тех явлений, которые важны для субъекта (явление акцептирования). Это проявляется в тенденции к переоценке свойств, облегчающих идентификацию значимых предметов (их величины, яркости, выделенности из фона и т.п.). Чем важнее для субъекта тот или иной фактор (предмет, раздражитель), как вообще, так и в данный момент, тем сильнее эффект акцептации. Дети из бедных семей в эксперименте Брунера и Гудмена обнаруживали тенденцию к большей переоценке величины монет по сравнению с детьми из богатых семей (см. также [3]). Если фактор утрачивает свою значимость, тенденция к акцептации ослабевает. Так, склонность обследованных детей к переоценке величины жетонов, за которые можно было получить конфеты в автомате, исчезала, когда они переставали что-либо получать [7].
Это относится также и к готовности воспроизведения мнемического материала. В нейтральном состоянии несколько лучше припоминаются события, которые в прошлом были связаны с эмоциональным переживанием. Причем у большинства людей положительные эмоции, по-видимому, в большей мере способствуют познавательным действиям, чем отрицательные. Таким образом, у человека в нейтральном состоянии проявляется акцептирующая роль значимых для него раздражителей. В некоторых случаях восприятие и при-поминание материала, связанного в прошлом с отрицательной эмоцией, может быть затруднено. Это имеет место тогда, когда восприятие или воспоминание влечет за собой наказание (перцептивная защита, вытеснение).
Из этого утверждения следуют некоторые практические выводы диагностического характера. Оно означает, что, исследуя в нейтральных условиях перцептивную активность, можно получить некоторые диагностические характеристики личности.
Влияние эмоций умеренной интенсивности на познавательные процессы проявляется более отчетливо; в условиях лабораторного эксперимента этот уровень обычно достигается, когда, например, предъявление повышенных требований вызывает чувство неудачи, когда между испытуемыми организуется соревнование и т.п.; к данному классу (а точнее, к верхней его границе) можно отнести также эмоции, которые возникают в типичных психологических экспериментах, проводимых в естественных условиях: например, когда курсантам сообщается об отмене отпусков, студентам — об угрозе не сдать зачет и т.п. Во всех этих случаях у испытуемых возникают осознанные эмоциональные реакции. Они являются недостаточно сильными, чтобы вызвать более живое проявление недовольства, злости, агрессии и т.п. Другими словами, это эмоции, сила которых не отражается на способности к обычному самоконтролю.
Эмоции такой интенсивности вызывают отчетливые изменения в познавательных процессах. Можно наблюдать ошибки восприятия, заключающиеся в «согласовании» воспринимаемого материала с содержанием эмоции. Такое «согласование» проявляется в искажении воспринимаемых слов в зависимости от характера переживаемой эмоции, а также в более легком заучивании материала, который соответствует данной эмоции. На практике не всегда можно определить, что соответствует и что не соответствует переживаемой эмоции. Познавательное содержание, соответствующее таким эмоциям, как страх, гнев, голод и т. д., выделить сравнительно легко, а таким, как скука, унижение, чувство вины, — труднее.
Особенно отчетливое влияние оказывают эмоции на ассоциативные процессы, воображение и фантазии. Эксперименты показывают, что фантазии могут служить хорошим индикатором эмоционального состояния испытуемого. Поэтому проективные методики, основанные на «снятии проб фантазии», достаточно хорошо отражают актуальное эмоциональное состояние испытуемого.
Подверженность того, что устанавливается при помощи проективных методик, влиянию ситуативных эмоциональных факторов затрудняет их применение для диагностики устойчивых черт личности. Использование таких методик требует особых мер предосторожности и применения специальных методов анализа для отделения того, что является результатом влияния ситуативных эмоций, от того, что выражает устойчивые тенденции личности.
Эмоции высокой степени интенсивности не являются, как правило, предметом специальных исследований. Знания о них накоплены главным образом благодаря клиническим наблюдениям или анализу биографий. Только в единичных экспериментах авторы позволяли себе создавать такие условия, которые вызывали действительно интенсивный эмоциональный эффект. К таким экспериментам относятся, например, экспери-менты Лэндиса , эксперимент с длительным голоданием. Данные, полученные в последнем эксперименте, свидетельствуют о том, что в условиях продолжительного и сильного эмоционального напряжения, вызванного голодом, существенно повышается чувствительность ко всему, что связано с едой, значительно усиливается фантазирование, содержание которого часто носит характер «удовлетворения желаний».
Как показывают клинические наблюдения, в данном состоянии проявляется сильная тенденция к восприятию, припоминанию и т.д. только того, что соответствует доминирующей эмоции. Здесь обнаруживается явление, имеющее характер «порочного круга». Содержание, актуализи-руемое в воспринимаемом и мнемическом материале, так же как и являющееся объектом мышления, усиливает и упрочивает эмоцию, что в свою очередь еще больше укрепляет тенденцию к сосредоточению на содержании, связанном с эмоцией. Человек, которого глубоко задело пережитое унижение, не только постоянно мысленно к нему возвращается, но и вспоминает другие унижения, испытанные в прошлом, сосредоточивает внимание на том, что существует угроза дальнейших унижений в будущем и т.п. Такой процесс, разумеется, приводит к усилению прошлого переживания. Так, человек в состоянии глубокого беспокойства замечает в себе и вокруг себя все новые поводы для тревоги, в состоянии обиды — все новые поводы для того, чтобы почувствовать себя оскорбленным, влюбленный — все новые проявления достоинств обожаемого лица, а человек, охваченный чув-ством вины,— все больше подтверждений своей «греховности».
Если в состоянии аффекта развитие эмоции имеет взрывной характер, в связи с чем тенденция к искажен-ному восприятию быстро исчезает вместе со снижением уровня эмоционального возбуждения, то длительная эмоция большой интенсивности может усилить эту тенденцию.
Именно поэтому, как правило, безуспешными оказываются попытки повлиять на сильные эмоции при помощи уговоров, объяснений и других способов рационального воздействия. Безуспешность таких попыток обусловлена тем, что уговоры, дискуссии, информация не дают человеку ничего такого, что позволило бы ему разорвать «эмоциональный порочный круг», так как из всей сообщаемой ему информации он выбирает, воспринимает, запоминает, учитывает только то, что соответствует доминирующему эмоциональному процессу.
Всякие попытки убедить человека в том, что не стоит огорчаться, что обида не столь уж велика, что предмет любви не заслуживает испытываемых к нему чувств, бывают безуспешными и могут вызвать у убеждаемого лишь чувство, что его не понимают. Поэтому, когда клиницист видит, что пациент находится в состоянии сильного возбуждения или во власти сильных чувств, он старается, прежде всего, помочь ему разрядить эмоцию, т.е. создать такие условия, при которых наиболее полное выражение эмоции снижает на некоторое время ее интенсивность. Когда же интенсивность эмоции несколько ослабевает, появляется возможность устранить источник эмоции и предупредить ее повторение.
Другой способ выхода из «эмоционального порочного круга» — образование нового эмоционального очага, достаточно сильного, чтобы затормозить прежнюю эмоцию. Такого рода эффекта трудно добиться в условиях клиники. В естественных условиях, однако, случается так, что человек, который под влиянием внутреннего конфликта или неудовлетворенных желаний постоянно пребывает в состоянии тревоги или печали, внезапно исцеляется от них, оказавшись перед лицом реальной физической угрозы. Таким образом, военные условия излечивали некоторых людей от длительных неврозов.
Иногда сильные эмоции приводят к парадоксальному эффекту «блокирования» всего, что с ними связано. В таком случае человек начинает не замечать явлений, вызывающих эти эмоции, забывать связанные с ними события, направлять как можно дальше от них поток ассоциаций; наблюдаются такие феномены, как вытеснение, перцептивная защита, отрицание. Эти явления отчетливо проявились в упомянутых ранее исследованиях голодавших людей или беженцев из фашистской Германии. По-видимому, они возникают, прежде всего, тогда, когда человек оказывается не в состоянии найти эффективные способы разрешения ситуации. Особенно часто они встречаются у лиц, страдающих неврозами, так как у последних источник эмоций находится в них самих, в дефектах структуры личности, и потому ускользает от рационального контроля. Эти феномены наблюдаются также у лиц, жизненная ситуация которых оказалась настолько безысходной, что они потеряли всякую надежду справиться с нею. Такое состояние наблюдалось у некоторых узников концлагерей [2], у хронических безработных и т. п.
Образование такого рода «блокировок», затрудняющих или исключающих познавательные действия, которые относятся к определенному кругу проблем, влечет за собой важные последствия. Люди, у которых часто наблюдаются проявления перцептивной защиты и вытеснения, испытывают трудности при интеграции своих действий и мыслей.
Иногда у людей, у которых определенные темы оказались полностью вытесненными, происходит ничем не объяснимое повышение настроения — полуэйфорическое состояние. В основе такого состояния лежит ирреалистическое восприятие ситуации и доминирование «мышления желаний». Другими словами, в данном случае имеет место глубокая дезорганизация способности к сознательному самоконтролю и контролю наличной ситуации. Такие реакции нередко наблюдаются у людей с аномалиями физического развития (более подробно они описаны в [12]).
Когда блокирование сферы, связанной с отрицательными эмоциями, не является столь основательным, человек живет как бы в постоянной тревоге перед их актуализацией. В результате возникает хроническое напряжение, причин которого субъект не понимает.
Что происходит с познавательными процессами, когда эмоции достигают очень высокой (максимальной) степени интенсивности? Как уже говорилось, в таких случаях наступает отключение почти всех неэмоциональных механизмов регуляции. Иллюстрацией такого явления может служить пример, приведенный Рапапортом [16].
Безработный после бурной ссоры с женой вышел из дому. Через восемь часов его задержал полицейский на берегу реки Гудзон (в 45 минутах ходьбы от дома) в связи с подозрением в покушении на самоубийство. Доставленный в больницу, он обнаружил полную дезориентацию: не знал, кто он такой, как оказался в больнице, не помнил своего прошлого. Такая дезориентация стала проходить спустя 10 дней, когда во время наркоанализа (при помощи изоамилэтилбарбитуровой кислоты) он вспомнил ссору с женой. Однако он по-прежнему не знал, что происходило с ним в течение восьми часов между уходом из дому и задержанием у реки. Через две недели он вспомнил и эти восемь часов и рассказал, что находился тогда во власти ярости, чувства вины и мысли: «Надо с этим, наконец, покончить». Никакие другие мысли не приходили ему в голову, он плохо осознавал, куда и зачем идет, лишь это «покончить» как-то смутно связывалось у него с рекой Гудзон.
Анализируя этот случай, Рапапорт выделяет в состоянии пациента три фазы:
- первые восемь часов: сознание сужено до единственной мысли и сопровождающего ее аффекта; в это время пациент был не способен к систематической ориентации, не знал, кто он такой и что с ним происходит;
- следующие десять дней: упорядоченное и организованное поведение, пациент способен правильно выполнять тестовые задания, но не может разобраться в том, что связано с его идентификацией,— с момента встречи с полицейским он начал отдавать себе отчет в том, что он не знает, кто он. Наблюдается также состояние некоторой оглушенности, которая усиливается, когда больной пытается найти ответ на вопрос: «Кто я такой?»;
- последние две недели: полная ориентация, за исключением воспоминаний, касающихся первых восьми часов.
По мнению Рапапорта, такого рода анализ раскрывает некоторые особенности функционирования психики. В данном случае наблюдается организованное влияние эмоций — эмоциональные факторы не вызвали общей дезорганизации психической деятельности, а действовали избирательно; то, что выпадало из сознания в очередных фазах, составляло связанную структуру, а не случайный набор элементов.
Фактором, обусловливающим эту связанность реакций, были процессы, лежащие в основе побуждений; то, что выступало в сознании на первой фазе и что не могло осознаваться на третьей, было содержанием, связанным с агрессивным побуждением, направленным на самого себя.
Возникает вопрос: влияют ли положительные эмоции на психический процесс таким же образом, как и отрицательные? Большинство данных, накопленных в психологических экспериментах, относится к отрицательным эмоциям, связанным с ситуацией стресса или с неудовлетворением потребностей. В экспериментальных условиях очень трудно доставить человеку истинное удовольствие, а клинические наблюдения касаются в основном людей, для которых положительные эмоции являются большой редкостью. Поэтому в этой области мы располагаем лишь весьма разрозненными наблюдениями, относящимися к повседневной жизни.
Что касается первых двух уровней — нейтрального состояния и эмоций умеренной интенсивности, — то, как уже упоминалось, они изучаются экспериментально и вызывают последствия, аналогичные тем, которые вызываются отрицательными эмоциями. Впрочем, возможно, что перцептивные или мнемические эффекты положительных эмоций несколько больше, чем эффекты отрицательных эмоций. Положительные эмоции большой интенсивности обладают, по-видимому, такой же способностью концентрации познавательных процессов в сфере «эмоционального очага», как и отрицательные эмоции. Есть, однако, и некоторое различие: положительные эмоции не сопровождаются перцептивной защитой; существует ли какой-либо аналог этому явлению, неизвестно.
В случае максимально интенсивных эмоций изменения в психической деятельности не зависят от «знака» эмоции. Люди, «опьяненные счастьем» или в состоянии экстаза, по-видимому, в такой же мере отключены от реальности, как люди, «обезумевшие от горя» или «не помнящие себя от ярости».
Особый вид положительных эмоций очень большой интенсивности описывается в психологической литературе как «крайнее переживание» (peak experience ). Это момент «полного безоблачного счастья, когда приходит конец всяким сомнениям, опасениям, затруднениям, слабостям... Исчезают всякие барьеры и всякая отдаленность от мира, ощущается полное слияние с миром, принадлежность к нему...» [10]. При таких переживаниях происходят также изменения в перцептивной деятельности. Среди перечисленных Маслоу характеристик можно отметить такие, как тенденция к целостному, неопосредствованному восприятию предмета, максимальная концентрация на воспринимаемом предмете (отсутствие сравнения, сопоставления), потеря ориентации во времени и пространстве и др. [9].
Литература
- Брунер Дж. Психология познания. М., «Прогресс», 1977.
- Bettelheim B. Individual and Mass Behavior in Extreme Situation. In: Maccoby E. a. o., 1958.
- Bruner J.S. Social Psychology and Perception. In: Mассоbу E. а. о., 1958.
- Bruner J.S., Postman L. Symbolic Value as an Organizing Factor in Perception. In: Stасеу С. L., De Martino M. F., 1958.
- Bуrne D. The Repression — Sensitization Scale: Rationale, Reliability and Validity. J. of Personality, 29, N 3, 1961.
- Hall С.S., Lindzeу G. Theories of Personality. New York, Wiley, I960.
- Lambert W.W., Solomon R.D., Watson R. D. Reinforcement and Extinction as Factors in Size Estimation. J. of Experimental Psychology, 39, 1949.
- Lazarus R.S., Eriksen C.W., Fonda G.P. Personality Dynamics and Auditory Perceptual Recognition. J. of Personality, 19, 1951.
- Maslow A. H. Cognition of Being in the Peak Experiences. J. of Genetic Psychology, 1959.
- Maslow A. H. Lessons from the Peak-Experiences. J. of Humanistic Psychology, 2, 1962.
- Murray H. A. The Effect of Fear upon Estimates of the Maliciousness of Other Personalities. In: Stасеу С. L., De Martino M. F., (eds.), 1958.
- Obuсhowski K. Struktura osobowosci kartow przysadkowych. Przegląd Psychologiczny, 14, 1967.
- Osgооd С. E. Method and Theory in Experiniental Psychology, New York, Oxford Univ. Press, 1953.
- Postman L. The Experimental Analysis of Motivational Factors in Perception. In: Jones M. (ed.), Neb. Symp. on Motivation. Lincoln Univ. of Nebraska Press, 1953.
- Postman L., Bruner J.S. Personal Values as Selective Factors in Perception. J. of Abn. and Soc. Psychol., 43, 1948.
- Rapaport D. Cognitive Structures. In: Bruner J. a. o. (ed.). Contemporary Approaches to Cognition. Cambridge Mass, Harvard Univ. Press, 1957.
- Szewczuk Wt. Teoria postaci I psychologia postaci. Warszawa, 1951.
- Sесоrd P. F., Васkman С. W. Social Psychology. New York, McGraw Hill. 1964.
[1] У человека организация эмоций обладает изменчивой структурой, и в этом отношении человеческие эмоции существенно отличаются от эмоций животных. Если форма эмоциональной ре¬акции животных детерминирована в основном генетически (поэтому, раздражая соответствующие центры, мы можем получить ре¬акцию ярости, страха, сексуальную реакцию во всей их полноте), то у человека лишь немногие компоненты эмоций имеют свою готовую врожденную организацию; большая часть того, что составляет реакцию гнева, страха, тревоги, печали, гордости, является приобретенной, т.е. сформировалась в результате опыта.
