VIII. Краткое резюме моей предыдущей аргументации

Я надеюсь на то, что нами установлено следующее: Сознание представляет собой биологический феномен подобный любому другому. Оно состоит из внутренних качественных субъективных состояний восприятия, чувства и мышления. Его сущностной чертой является однородная качественная субъективность. Сознательные состояния определяются происходящими в мозгу процессами и реализуются структурой самого мозга. Рассуждать о сознании можно аналогично тому, как мы объясняем пищеварение, обусловленное биохимическими реакциями в желудке и в последующей части пищеварительного тракта, и тем, что пищеварение реализуется желудком и пищеварительным трактом. Сознание отличается от прочих биологических феноменов в том, что оно наделено субъективностью или исходно-персональной онтологией. Но онтологическая субъективность не бережет нас от обладания эпистемологической объективностью. Мы способны выработать объективную науку о сознании. Мы не пользуемся традиционными категориями дуализма и материализма по тем же самым причинам, по которым мы не пользуемся категориями флогистона и жизненной силы: подобным условностям ничего не соответствует в действительности.


IX. Научное исследование сознания

Как, следовательно, мы будем изучать участвующие в функции сознания явления?

Если смотреть со стороны, эта задача довольно проста. Она решается в три этапа. Первое, нужно найти нейробиологические события, которые соотносятся с сознательными (выстроить NCC). Во-вторых, следует проверить на опыте, на самом ли деле причинность заключена именно в подобном соотношении. И третье, нужно разработать теорию, лучше всего в форме набора законов, которые формализуют причинные связи.

Подобные три этапа типичны в истории всякой науки. Подумаем, например, над развитием теории бактериального переноса заболеваемости. Первой здесь была установлена связь между грубыми эмпирическими феноменами. Далее установленную причинную зависимость следует проверить посредством манипулирования одним условием, наблюдая как эти попытки действуют на другие условия. Затем можно создать теорию механизма взаимодействия и проверить ее в дальнейших экспериментах. Например Земмельвейс в Вене в 1840 году установил, что женщины, пациенты акушерских отделений в больницах гораздо чаще умирали от послеродовой лихорадки, нежели те, кто оставался дома. Он обратил внимание на этот факт и нашел, что женщины, которых обследовали студенты-медики, выходившие из препараторской морга с немытыми руками, давали наиболее высокий процент смертности от послеродовой лихорадки. Эта информация составляла факт эмпирической корреляции. Когда он заставил этих студентов мыть руки хлорной известью, смертность сразу снизилась. Это знание еще не вело к самой теории бактериального переноса заболеваемости, но оно уже указало путь в таком направлении. Так и в изучении сознания мы находимся в ранней Земмельвейсовской стадии.

В то время, как пишется эта статья, мы все еще пытаемся раскрыть предметное содержание NCC. Положим, например, что мы нашли, подобно тому, как Фрэнсис Крик выдвинул здесь свою гипотезу, то, что нейробиологическое соответствие сознанию представляет собой множество нейронных возбуждений между таламусом и 4 и 6 уровнями коры, выполняемыми с частотой 40 Гц. Это должно было стать первым шагом. И вторым шагом должна была быть возможность управления рассматриваемыми явлениями, если в действительности была установлена природа сознательной причинности. В идеальном случае нам следует проверять и то, является ли рассматриваемое здесь NCC необходимым и достаточным условием существования сознания.

Чтобы установить необходимость NCC, мы проверяем, не теряет ли сознание тот субъект, у которого удалено предполагаемое NCC; а чтобы выяснить достаточность, мы ищем, можно ли возвратить сознание находящемуся в бессознательном состоянии посредством наведения предполагаемого NCC. Чистые случаи причинной достаточности редкость для биологии, и обычно достаточность условий мы вынуждены показывать на фоне множества допущений, то есть в специфическом биологическом контексте. Таким образом наши достаточные условия сознания относились бы лишь к субъекту, наделенному жизнью, владеющему определенным образом активным мозгом, при некоторой соответствующей температуре и т.д. Но что мы строго намерены установить, что некий элемент не только коррелируется с сознанием, но что он причинно и необходим и достаточен, при прочих равных условиях, для присутствия сознания

Смотря со стороны, такой ход рассуждений может показаться идеальным. Но почему никто таким путем не пошел? Я этого не знаю. Это намекает на то, например, что практически довольно трудно точно выделить NCC, и существующая научная аппаратура, одной из наиболее развитых средств которой является позитронный эмиссионный томограф, аппаратура сканирования CAT, как и аппаратура магнитно-резонансной томографии, пока еще не идентифицировала NCC. В этом смысле интересна разница между скан-фотографиями одних субъектов, впавших в сон REM, и других, спящих медленным волновым сном. Но не так уж легко сказать, насколько эти различия определены сознанием. Большое количество вещей совместно определяют как сознательный, так и бессознательный аспекты мозговой деятельности, последний из которых никак не связан с результатами деятельности сознания. Учитывая, что некто уже находится в сознании, вы можете оживлять его мозг частями, заставляя его выполнять различные познавательные задачи, такие как восприятие или запоминание. Но здесь вы так и не увидите различия между способностью обладания сознанием вообще и полностью бессознательным состоянием. Да, нам трудно пройти этот первый шаг потому, что мы, верно, все еще находимся на ранней стадии изучения мозга. Несмотря на все окружающее нас развитие технических средств воспроизведения картины мозговых процессов, мы все еще, насколько я знаю, не нашли способа отображения NCC.

Запомнив все высказанные замечания, мы обратимся к итогам некоторых попыток решения проблем сознания.

X. Стандартная конструкция сознания: модель строительных блоков

Большинство теоретиков изначально согласны с теорией строительных блоков сознания. Их мысль заключается в том, что любая из сфер сознания также собрана из некоторых частей: визуальное восприятие красного цвета, вкус кофе, ощущение ветра, дующего сквозь открытое окно. Как представляется что, если бы можно было определить, что делает даже один какой-либо из образующих сознание блоков, в наших руках бы оказался ключ ко всей его структуре. Если бы мы смогли, например, назвать причины действия визуального аппарата, это бы дало нам ключ и к возможностям других сенсоров. Такую точку зрения представляют в своей работе Крик и Кох (1998). Их мысль выражена в том, что если бы мы могли определять NCC для зрения, могли бы отсюда объяснять визуальное сознание, и отсюда же и знали что искать для определения NCC для слуха и для других сенсоров, и если затем мы собрали бы их все вместе, то и получили бы совокупную сознательную среду.

Насколько я знаю, сильнее и оригинальнее теория строительных блоков представлена Бартельсом и Зеки (1998). Они видят связующую активность мозга не только в одном том, что он генерирует унитарный сознательный опыт, но скорее в том, что он соединяет друг с другом целый ряд сознательных опытов. Они выразили это так (Бартельс и Зеки 1998:2327): "Сознание не представляет собой единую способность, но состоит из множества микросознаний". Наша сфера сознания состоит из множества строительных блоков микросознаний. "Активность на каждой стадии или в каждом узле обрабатывающе-восприятийной системы наделена сознательной соотносимостью. Связывание активности ячеек потому не только предшествующий или даже способствующий сознательному опыту процесс, но скорее соединение вместе различных опытов сознания". (Бартельс и Зеки 1998:2330)

Мы представим здесь как минимум три направления исследований, которые по меньшей мере совместимы с теорией строительных блоков, и, более того, довольно часто прибегают к ней:

1. Зрячая слепота

Зрячая слепота это имя, которое психолог Лоуренс Вейскранц дал феномену, при котором отдельные больные с поврежденным V1 могли рассказывать об инцидентах, появляющихся в их зрительном поле даже при том, что они не сообщают ни о каком визуальном понимании самого стимула. Например, в случае с DB, первым изученным пациентом, если нечто X или нечто O показывались на экране в той части поля зрения DB, где он был слеп, пациент, когда его спрашивали, что выпадает из его поля зрения, отвечал, что не выпадает ничего. Но если его спрашивали в предположительном тоне, он вполне корректно предполагал было ли это X или O. Его предположения были правильными практически всегда. Кроме того, и для самих объектов этих экспериментов их результаты весьма удивительны. Когда экспериментатор спросил DB в интервью после одного эксперимента, "Были ли Вы уверены в том, что делали?", DB ответил "Нет, не был, потому что я не мог ничего видеть", "Я не мог видеть проклятую вещь". (Вейскранц, 1986:24) Подобное исследование впоследствии продолжилось и на многих других пациентах, и зрячая слепота теперь экспериментально вызвана у обезьян. (Сториг и Кови, 1997)

Как полагают некоторые исследователи, зрячую слепоту можно использовать как ключ к пониманию сознания. Они выдвигают следующий аргумент: В случае зрячей слепоты мы сталкиваемся с фактом чистого различия между сознательным зрением и бессознательной обработкой информации. Как может показаться, если бы мы смогли обнаружить психологическое и анатомическое различие между регулярным зрением и зрячей слепотой, мы получили бы ключ к анализу сознания, поскольку имели бы здесь очевидное неврологическое различие между сознательным и бессознательным состояниями.

2. Бинокулярная состязательность и целенаправленная (gestalt) коммутация

Одно увлекательное предложение по поиску NCC для зрения состоит в предложении изучения случаев, в которых внешние стимулы остаются постоянными, но внутреннее субъективное ощущение меняется. Мы приведем два подобных примера целенаправленных переключателей, в которых одна и та же фигура, такая как куб Неккара, воспринимается двумя различными способами, и бинокулярная состязательность, по условиям которой в каждом глазу присутствует свой стимул, позволяет визуальному опыту в один и тот же момент времени опираться именно на тот или другой стимул, но не на оба. В таком случае экспериментатор получает шанс выделить специфический NCC зрительного ощущения, отделяя его от неврологических коррелятов стимулов сетчатки. (Логофетис 1998, Логофетис и Шалл 1989) Изюминка подобных исследований заключена в том, что, как кажется, оно стоит на пути к выделению адресного NCC адресного же сознательного ощущения. Поскольку внешние стимулы постоянны и мы имеем дело (как минимум) с двумя различными сознательными ощущениями A и B, то кажется, что в невральных проводящих путях существует такая точка, в которой одна последовательность невральных событий порождает ощущение A, и другая точка, в которой теперь уже вторая последовательность вызывает ощущение B. Найдите те две точки и вы найдете адресные NCC для двух различных строительных блоков целостной сферы сознания.

3. Невральные корреляции зрения

Возможно самый очевидный путь поиска NCC состоит в отслеживании нейробиологических причин такой особой модальности восприятия как зрение. В своей недавней статье Крик и Кох (1998) представили рабочую гипотезу о том, что только отдельные специфические типы нейронов выполняют операцию NCC. Они не допускают того, что какое-то из NCC зрения может присутствовать в V1. (1995) Причина думать о том, что V1 не порождает NCC та, что V1 не соединено с лобными долями таким способом, который бы заставлял V1 непосредственно участвовать в существенных фазах обработки информации зрительного восприятия. Выдвинутая ими мысль состоит в том, что функция визуальной подсистемы сознания должна подать информацию непосредственно к тем зонам мозга, которые организуют волевой моторный отклик, к которому относится, конечно же, и речь. Таким образом, раз информация, находящаяся в V1, повторно кодируется во вторичных визуальных областях и прямо не передается к лобным долям, они и делают вывод, что V1 прямо не коррелирует с визуальной подсистемой сознания.

XI. Сомнения в правильности теории строительных блоков

Возможно и стоило бы согласиться с правотой теории строительных блоков, если бы не ряд ее внушающих сомнения черт. Самое главное, все исследования по идентификации NCC проводились на субъектах, которые уже обладали способностью сознания вне зависимости от существования искомой NCC. Оценивая проблемы по порядку, отметим наличие вопроса в том, что при использовании зрячей слепоты как метода установления феномена NCC эксперимент ограничен тем, что пациенты способны свидетельствовать наличие у них зрячей слепоты лишь притом, что владеют сознанием. То есть все это означает, что только действительное обладание пациентами сознанием доказывает нам то, что эти случаи обработки информации представляют собой примеры зрячей слепоты. Так что нам закрыт общий путь изучения сознания на материале различия между больными со зрячей слепотой и нормально видящими, поскольку и те и другие полностью находятся в сознании. Это и показывает, раз мы нуждаемся в нашей теории сознания ради объяснения феномена сознательной сферы, что последняя существенна не только зрячей слепоте или нормальному зрению, но и, в этом качестве, и любой иной модальности сенсорной функции.

Подобные же замечания можно обратить и к экспериментам по изучению бинокулярной состязательности. Подобное исследование очевидно ценно, но из него пока не ясно, как из него мы смогли бы понять точную форму различия между сознающим мозгом и не сознающим мозгом, поскольку во всяком эксперименте по бинокулярной состязательности мозг остается полностью сознающим.

Подобным же образом те пациенты, которых изучали Крик (1996) и Крик и Кох (1998) только полностью обладали сознанием. Как они хотели такое узнать, как такое возможно для пациентов во всем обладающих сознанием? Учитывая то, что пациент сознает, можно говорить что его сознание модифицируется проходящим визуальным ощущением, но из этого не следует, что сознание выполнено из разнообразных строительных блоков, в котором сфера визуального сознания одна между всех прочих.

Мне хотелось бы как можно более точно выразить собственные сомнения. Они заключаются (как минимум) в двух возможных гипотезах.

1. Теория строительных блоков: Сфера сознания выполнена из небольших компонентов, комбинация которых формирует эту сферу. Найти причинное NCC для любого компонента означает найти элемент, который причинно необходим и достаточен для подобного сознательного опыта. Следовательно поиск даже каждого элемента означает, в определенном смысле, разгадку самой проблемы сознания.

2. Теория однородной среды (в подробностях объясняемая ниже): Сознательные опыты возникают в однородных средах. В порядке получения визуального опыта человек уже наделен сознанием и его опыт в подобном смысле представляет собой уже модификацию его сферы сознания. Ни зрячая слепота, ни бинокулярная состязательность или нормальное зрение не предоставляют нам пример истинного причинного NCC, поскольку подобные опыты способен осуществлять только уже владеющий сознанием субъект.

Важно подчеркнуть, что обе гипотезы - это конкурирующие эмпирические гипотезы, и проверить их истинность обязано именно научное исследование, но не философская аргументация. Почему же тогда я предпочел вторую гипотезу первой? Теория строительных блоков предсказывает, что в полностью потерявшем сознание пациенте, если состояние такого больного соответствует некоторому набору минимальных физиологических условий (он жив, его мозг нормально функционирует, температура тела в норме и т.д.) и если вы можете запустить NCC, скажем ощущения красного, то такой пациент в бессознательном состоянии внезапно получает сознательный опыт красного и никакой более. Один строительный блок столь же хорош, как и другой. Исследование возможно, докажет несправедливость моей позиции, но на основании того немного, что мне известно, я не думаю, что такие конфигурации возможны. Только мозг, уже преодолевающий пороговый уровень возможности сознания, то есть уже обладающий сознательной сферой, может получить визуальный опыт красного.

Кроме того, согласно многоступенчатой теории Зеки и Бартельса (1998, Зеки, 1998, Бартельс) все микросознания способны к обособленному и независимому существованию. Мне не понятно, что же означает подобный тезис. Я знаю, чем уподоблен для меня опыт моей настоящей сферы сознания, но какими опытами испытываются все эти крошечные микросознания? И что бы могла представлять для каждого из них возможность обособленного существования?

XII. Основные сферы сознания и теория однородности

Есть другой способ анализа проблем, который подразумевает совсем иной исследовательский подход. Вообразите, что вы пробуждаетесь из сонного состояния, в котором вам не снились никакие сны, в полностью темной комнате. Потому у вас и не появляется никакой связной мысли, равно как ничто и не стимулирует восприятие. Если бы не сопротивление постели весу вашего тела и ощущение одеял сверху тела, то к вам бы и не поступало никаких сенсорных стимулов. И все равно вы своим сознанием поймете разницу между состоянием ограниченного бодрствования, в котором вы теперь находитесь, и тем бессознательным состоянием, в котором вы пребывали раньше. Это различие представляет собой то самое NCC, которое нам и следует установить. Такую форму состояния бодрствования можно назвать основным или фоновым состоянием.

Теперь вы включили свет, встали, стали двигаться и т.д. Что произошло? Образовались ли у вас новые сознательные состояния? Хорошо, в определенном смысле вы их очевидно образуете, поскольку предварительно никакого воздействия на вас визуальные стимулы не оказывали, а теперь они действуют. Но могут ли одни визуальные опыты образовать сферу сознания в целом в части полноценного отношения? Может быть может, ведь так думает практически каждый, думать так привык и я сам, но существует и другой взгляд на ту же самую проблему. Можно думать не только о визуальном опыте стола как об объекте сознательной сферы, представляя стол находящимся в комнате объектом, но как и о предмете самого опыта восприятия, как об изменении сферы сознания, думать как о принятой однородной сферой новой форме. Как понимал это Ллинас и его коллеги, сознание "скорее модулируется, чем генерируется чувствами". (1998:1841)

Я хотел бы избежать той метафоры, в которой часть заменяет целое, как и другой метафоры, метафоры авансцены. Мы не должны думать о моих новых опытах просто как о новых актерах на сцене сознания, но о как новых неоднородностях, формах или свойствах единой сферы сознания. В чем же состоит подобное различие? Метафора авансцены подкидывает нам идею постоянно действующей фоновой стадии с разными играющими здесь актерами. Существует только однородная сфера сознания, и ничего кроме нее, и она требует использования различных форм.

Если это правильный взгляд на вещи (и снова это только моя гипотеза и ничего более), тогда ее следствием будет выделение в исследованиях сознания нескольких направлений. Она отменяет такие вещи как отдельные визуальные осознания, отчего определение отдельных NCC для зрения выглядит сдиранием коры с изогнутого дерева. Только уже располагающий сознанием субъект обладает визуальными ощущениями, так что введение зрительного ощущения не будет введением сознания, но только модифицирует уже ранее существовавшее сознание.

Направленность исследований, которую подразумевает гипотеза однородной сферы сознания, такова, что в некоторой точке нам нужно будет исследовать общие условия существования сознающего мозга в противовес общим условиям мозга, не формирующего сознания. Мы не должны объяснять всеобщий феномен единой качественной субъективности посредством поиска специфических локальных NCC. Важная проблема как раз не в том, какие NCC соответствуют визуальным ощущениям, но как визуальная система вводит визуальные ощущения в уже существующую однородную среду сознания, и как мозг создает однородную среду сознания в некотором первоначальном случае. Здесь в содержании проблемы выделяются некоторые специфические задачи. Мы здесь пытаемся исследовать особенности системы, состоящей из миллиарда дискретных элементов, нейронов, соединенных с помощью синапсов, формирующей того рода сферу сознания, которую я описал здесь выше. Таков совершенно обыкновенный смысл, согласно которому сознание понято единым и целостным, но, тем не менее, сам собою мозг подобный взгляд не понимает ни единым, ни целостным. То же, что нам следует найти, - это некоторую форму массивной активности мозга, способную формировать единый целостный сознательный опыт. Причины, которые теперь нам известны посредством изучения мозговых поражений, мы вряд ли определим как глобальные характеристики мозга, и в этом мы и видим подходящее основание для нашего представления о том, что активность в ложекорковой системе - это и есть по вероятности то место, в котором и следует искать однородную среду сознания. Рабочей гипотезой нам должно служить то, что сознание в существенной мере локализовано в ложекорковой системе, и многочисленные другие системы лишь подают информацию в эту систему, которая в свою очередь должна воспроизвести видоизменения, соотносящиеся с разнообразными сенсорными модальностями. Повторяя это простыми словами, я бы сказал, что я не верю, чтобы можно было бы найти зрительное сознание в зрительной системе и слуховое сознание в слуховой системе. Наше исследование обязано найти простую однородную сферу сознания, содержащую в себе зрительные, слуховые и другие аспекты.

Заметим, что если эта гипотеза подтвердится, то вопрос о закреплении сознания вполне можно считать решенным. Вообще воспроизведение любого сознательного состояния мозгом - это продукт однородного сознания.

Весьма соблазнительно представлять дело так, что сфера нашего сознания составлена из разнообразных компонент - зрительных, тактильных, слуховых, органов потока мысли и т.д. Подход, благодаря которому мы представляем большие вещи воссозданными из малых, был так импозантно успешно осуществлен во всей остальной науке, что его парадигма оказалась почти непреодолима и для нас. Принцип атомизма, клеточная теория в биологии, микробиологическая теория заболеваемости - вот неполный перечень представивших его примеров. Убеждение, на котором зиждется понимание сознания как выполненного из элементарно малых строительных блоков, кажется непреодолимым. Но я думаю что такая оценка принципов построения сознания неверна. Возможно, наша оценка сознания должна представлять его целостным, и также возможно, что для сознания существует смысл и в том требовании, которое говорит, что "целое больше суммы своих частей". Действительно, возможно что и в принципе неверно думать о сознании как о вещи, составленной из набора частей. Я хочу внести предложение - если мы намерены понимать сознание целостным, то и аспекты, о которых я только что говорил, особенно наша исходная комбинация субъективности, качественности и единства, совмещенные в одной характеристике, будут поняты куда менее таинственно. Вместо понимания моего текущего состояния сознания как составленного различными битами: ощущением экрана компьютера, ручья вдали, отбрасываемых вечерним солнцем теней на стене - мы будем думать обо всем этом как о модификациях или формах, которые базовая сфера сознания принимает после того, как окончания моего периферического нерва претерпят воздействия различных внешних стимулов. Научный результат подобного полхода тот, что мы обязаны изучать сознание как ту характеристику мозга, что появилась в силу активности больших масс нейронов, и которую никак нельзя объяснить посредством активности отдельных нейронов. В итоге я хотел бы сказать о своем убеждении в необходимости серьезнее использовать метод единой сферы сознания, противопоставив его как альтернативу более общему по своей сути методу строительных блоков.

Различные версии теории единой сферы сознания

Идея, что сознание следует изучать как однородную сферу не нова, и она возвращает нас, как минимум, к доктрине Канта о трансцендентальном единстве апперцепции (Кант, 1787). В нейробиологии я пока не знаю таких современных авторов, кто ясно бы провел черту между тем, что я назвал теорией строительных блоков и теорией однородной сферы сознания, но по крайней мере два направления современных исследований совместимы с представленным здесь подходом, это работы Ллинаса и его коллег (Ллинас, 1990, Ллинас и др., 1998) и работы Тонони, Эйдельмана и Спорнса (Тонони и Эйдельман, 1998, Тонони, Эйдельман и Спорнс, 1998, Тонони, Спорнс и Эйдельман 1992) С точки зрения Ллинаса и его коллег сознание не следует понимать как детерминируемое приходящими сенсорными возбуждениями, но скорее как функциональное состояние больших отделов мозга, главным образом ложекорковой системы, и с подобной точки зрения сенсорные входы нужно понимать скорее как обслуживающие модулирование предшествующего сознания, чем создающие сознание заново. С этой точки зрения сознание есть некое "внутреннее" состояние мозга, а не ответ сенсорным стимулирующим входам. Сны в этом смысле объект специального интереса потому, что в сновидении мозг находится в сознательном состоянии, но не может чувствовать внешний мир посредством сенсорных входов. Они полагают что NCC представляет собой синхронизированную периодическую активность в ложекорковой системе (1998: 1845).

Тонони и Эйдельман представили еще и ту теорию, которую они назвали "динамическая гипотеза ядра" (1998). Они подчеркивают факт, что сознание обладает двумя замечательными свойствами, упомянутой ранее однородностью и предельной дифференциацией или сложностью в пределах сферы сознания. Они, таким образом, предлагают не вести поиск сознания в особых вариациях нейронов, но перенацелить его на виды активности больших совокупностей нейронов. Их цель - определение NCC для единицы сознания в той быстротекущей интеграции, которая достигается через механизмы повторного входа ложекорковой системы. Предложенный ими принцип состоит в том, чтобы учитывать интеграционные и разделяющие комбинации любой среды сознания, что идентифицируют совместно функционирующие большие кластеры нейронов, которые инициируются синхронным способом. Кроме того, подобный кластер, который они назвали функциональным кластером, также должен обладать существенной возможностью разделения в пределах его составляющих элементов так, как это позволяет природа различных элементов сознания. Они также полагают, что синхронизированный запуск среди корковых областей между корой и таламусом может косвенно подтверждать подобную функциональную кластеризацию. Тогда, как только такой функциональный кластер будет идентифицирован, они хотели бы изучить, действительно ли в своих пределах кластер содержит различные образцы активности нейронных состояний. Идея комбинации функциональной кластеризации вместе с дифференциацией представляется ими как гипотеза динамического ядра сознания. Они полагают, что единый нейральный процесс высокой сложности и конституирует динамическое ядро. Они также полагают, что динамическое ядро не распространяется по мозгу, но находится прежде всего в ложекорковой зоне, особенно в том случае, когда оно выполняет задачи восприятийной категоризации и механизма повторного входа того рода, который Эдельман обсуждает в его ранних сочинениях (1989, 1992). В новых исследованиях они и их коллеги (Сринивасан и др. 1999) утверждают, что нашли прямые свидетельства роли картирования повторного входа в NCC. Подобно сторонникам теории строительных блоков, они заняты поиском таких NCC сознания, как однажды найденные в исследованиях бинокулярной состязательности.

Как я понимаю изложенные взгляды, они представляют собой комбинацию качеств обоих теорий - строительных блоков и метода однородной среды.

Заключение

С моей точки зрения важнейшей на сегодняшний день проблемой биологической науки является именно проблема сознания. Я уверен, что наука теперь достигла такого положения, что проблема сознания может предстать перед нами как и любая другая биологическая проблема. В течение десятилетий исследованиям продолжали мешать две ошибочные точки зрения: первое, представление сознания уподобленным особого рода компьютерной программе, специальному программному и аппаратному обеспечению в мозгу; и второе, что предмет сознания состоял только в действиях по обработке информации. Правильный порядок обработки информации - или с другой точки зрения любой порядок обработки информации - достаточен для того, чтобы обеспечить существование сознания. Подобные представления я уже критиковал в других работах (Сёрл 1980, 1992, 1997) и воздержусь здесь от повторения той критики. Но важно здесь напомнить насколько глубок антибиологический характер данных взглядов. Согласно им мозг не может быть реальной сущностью. Мы, как оказалось, просто-напросто реализуемся с помощью мозга, но здесь и любые другие аппаратные средства, которые могли бы выполнять программу и обрабатывать информацию, делали бы это точно так же. Я уверен, напротив, что понимание природы сознания кардинально требует понимания того, что же обуславливает природу мозговых процессов и что реализует сознание … Возможно, когда мы поймем как же мозг выполняет свои функции, мы сможем воспроизвести сознательноподобные артефакты, дублируя, а не только стимулируя небиологическими материалами те причинные силы, которыми располагает мозг. Но сначала нам нужно понять как же это делает сам мозг.