Ф. Джонсон-Лэрд. Процедурная семантика и психология значения: Psychology OnLine.Net

Ф. Джонсон-Лэрд. Процедурная семантика и психология значения

Ф. Джонсон-Лэрд. Процедурная семантика и психология значения
Добавлено
24.07.2004 (Правка )

Лет десять назад экспериментальная психолингвистика установила, что индивиды обычно не запоминают ни поверхностную форму предложений, ни их глубинную синтаксическую структуру. Рассмотрев полученные данные, я выдвинул следующее предположение:

«Естественно задать вопрос, действительно ли предложение является самой крупной единицей, обычно участвующей в воспроизведении текста по памяти (recall of language). Возможно, что из значений предложений в связном дискурсе слушающий имплицитно создает сильно сокращенную и не обязательно языковую модель повествования и что воспроизведение текста по памяти в большой мере является активной реконструкцией, базирующейся на том, что сохранилось от этой модели. Там, где модель не полна, может быть даже непреднамеренно досочинен материал, делающий припоминаемое либо более осмысленным (meaningful), либо более правдоподобным— процесс, параллельный изначальному построению модели. Хороший писатель или рассказчик, возможно, обладает способностью приводить в действие процесс, весьма похожий на тот, который развертывается, когда мы действительно воспринимаем (или воображаем) события, а не просто читаем или слышим о них (Johnson-Laird, 1970)».

В этой цитате содержатся исходные представления теории понимания (comprehension), которая развивалась мною в последние десять лет. Брансфорд, Баркли и Фрэнкс (Bransford, Barclay and Franks, 1972) выдвинули сходную гипотезу, разграничив "интерпретативный" и "конструктивный" подход к семантике. Интерпретативная теория предполагает, что семантическая интерпретация, приписываемая предложению, обеспечивает полный анализ его значения. Конструктивная теория, отстаиваемая авторами, постулирует, что индивиды строят интерпретации, выходящие за рамки информации, представленной в языковой форме. Баркли (Barclay, 1973) проиллюстрировал это различие с помощью эксперимента, в ходе которого двум группам испытуемых предлагались предложения, описывающие порядок, в котором следуют друг за другом пять животных, поставленных в ряд. Одной группе было предложено выяснить порядок, а от другой группы, которой не было сказано, что предложения описывают порядок следования, требовалось просто запомнить предложения. В тесте на узнавание первая группа не могла надежным образом отличить предъявлявшиеся предложения от других предложений, в которых описывается тот же порядок следования животных, тогда как вторая группа — запоминавшие — была способна отличить лишь предложения, в которых вводились объекты, исходно не связанные между собой, от остальных предложений теста на запоминание. Прямых статистических сопоставлений между результатами работы обеих групп Баркли почему-то не провел.

Наши данные по запоминанию описаний пространственных отношений говорят в пользу выделения в понимании (comprehension) двух стадий. На первой стадии поверхностное понимание (understanding) высказывания создает пропозициональную репрезентацию, которая близка к поверхностной форме предложения. Эта символическая репрезентация строится на ментальном языке, словарь которого по своему богатству можно сравнить со словарем естественного языка — гипотеза, которую независимо от нас отстаивают Кинч (Kintsen, 1974) и Фодор Дж. Д., Фодор Дж. А. и Гаррет М. Ф. (см. Fodor, Fodor and Garrett, 1975). В пропозициональных репрезентациях закодировано достаточно информации для того, чтобы обеспечить дословное воспроизведение информации, по крайней мере в течение короткого промежутка времени. Эти репрезентации являются экономным средством представления дискурса, особенно неопределенных описаний. Они, по всей вероятности, напоминают поверхностную форму, а не прямую фонетическую (или графемную) транскрипцию высказывания, поскольку для говорящего на своем родном языке почти невозможно подавить процесс идентификации слов и выявления некоторых синтаксических отношений. Вторая стадия понимания, которая является факультативной, использует пропозициональные репрезентации в качестве основы для построения ментальной модели, структура которой аналогична положению дел, описываемому дискурсом. Следовательно, выявление пропозициональной репрезентации необходимо предшествует построению ментальной модели. Этот конструктивный процесс базируется также на информации, извлекаемой из контекста и имплицитных умозаключений, основывающихся на знании о мире. Высказывание — это скорее ключ к конструированию модели, чем чертеж, по которому она могла бы быть построена.

Возьмем пример из Джонсона-Лэрда (Johnson-Laird, 1975b). Допустим, что вас спросили, понимаете ли вы следующее предложение:

Пожилой джентльмен часто ходил по улицам города .

Если вы достаточно хорошо говорите по-русски, то вы без труда уловите его значение. Вы знаете значения составляющих его слов, и вы знаете, как сочетать их в соответствии с их синтаксическими отношениями. Но улавливаете ли вы смысл (significance) этого утверждения, то есть пропозицию, которое оно выражает? Конечно, нет. Это просто предложение, которое встретилось вам на страницах учебника по языку. Однако, если бы вы прочитали его в путеводителе по городу и заключили, что пожилой джентльмен относится к Эйнштейну, а город — к Принстону, тогда бы вы не только поняли предложение, но и узнали бы, о ком и о чем идет речь. Тем самым вы бы существенно приблизились к пониманию его смысла, так как выявили бы ту самую пропозицию, которую оно передает в контексте. Возможно, вы бы не уяснили до конца его смысл до тех пор, пока не установили бы намерения автора. Реплики (remarks), место которых в интенциональной структуре не ясно, обычно вызывают недоумение. Конечно, может быть не ясна их иллокутивная сила, и основополагающим для высказывания является следующий вопрос: употреблено ли оно с целью произвести утверждение, задать вопрос или отдать приказание.

Теория ментальных моделей, как мы увидим, разъясняет эту вторую стадию понимания. Существенный контекст высказывания может быть представлен в ментальной модели, и коммуникативный смысл высказывания устанавливается путем соотнесения его пропозициональной репрезентации с этой моделью и со знаниями о мире. Когда референты идентифицированы, новая информация, передаваемая высказыванием, может быть добавлена к модели, чтобы привести ее в соответствие с текущим моментом. Этот процесс, впрочем, вполне может происходить на уровне предикативных синтагм (clause) или составляющих, а не на уровне полных предложений.

Эмпирические свидетельства в пользу двух уровней репрезентации были представлены в гл. 7. Ясно, что построение ментальной модели на основе пропозициональной репрезентации требует дополнительных когнитивных усилий по сравнению с формированием одной лишь пропозициональной репрезентации, и эта разница позволяет предсказать, что модель должна запоминаться лучше, чем пропозиция. Действительно, модель выходит за рамки буквального значения дискурса, потому что в ней воплощаются умозаключения, активированные схемы и отсылки; значение предложения невосстановимо по модели. Экспериментальные исследования подтвердили эти гипотезы. Конструктивный процесс, по всей вероятности, замедляется любыми выражениями, которые трудно интерпретировать, например отрицательными элементами и семантически "маркированными" словами, но как только модель построена, эти переменные не должны оказывать сколько-нибудь заметного влияния — гипотеза, которая также была экспериментально подтверждена (см. Glushko and Cooper, 1978).

Следует отметить и другое явление, так как оно проясняет различие между пропозициональными репрезентациями и моделями. Существование эвфемизмов и их действенность зависят от возможности поверхностной интерпретации дискурса. Если бы слово всегда вызывало в сознании полную репрезентацию своего денотата, тогда почти универсальное человеческое пристрастие называть лопату не лопатой, а 'инструментом для рытья земли' было бы совершенно немотивированным. Экзотическая терминология смерти и погребального ритуала, столь замечательно высмеянная Ивлином Во в "Незабвенной", никогда не была бы изобретена. Эвфемизмы рассчитаны на пропозициональную репрезентацию, они удерживают нас от полной интерпретации. Непристойные слова в их буквальных значениях, напротив, служат для того, чтобы вести нас прямо к модели мира. Помимо того что они используются эмотивно, в качестве бранных слов, они столь ярко напоминают о вещах, которые называют, что даже взрослые впадают в ошибку, принимая имя за вещь. Поэтому, хотя во многих контекстах (включая труды по когнитивным наукам) допускается упоминание о сексуальном акте, употребление в этих целях непристойного слова шокировало бы не меньше, чем изображение самого акта. Придумать новое непристойное слово в отличие от эвфемизма, очень трудно, потому что такое изобретение требует создания нового непристойного акта.

ТЕОРИЯ ПОНИМАНИЯ

Учение о двух стадиях интерпретации необходимо развить в более общую теорию. В этой главе мы сосредоточимся на второй, менее изученной стадии — отображении пропозициональных репрезентаций в ментальные модели для представления смысла дискурса. Теория, предлагаемая мною, основывается на ряде независимых допущений, которые я кратко охарактеризую, прежде чем перейду к детальному анализу.

1. Процессы понимания вымышленного дискурса не отличаются по существу своему от процессов понимания истинных утверждений. Вот почему, наверное, язык — столь мощное средство формирования верований. То, как мы понимаем, скажем, «Войну и мир», мало чем отличается от того, как мы понимаем нашу ежедневную газету. Это не значит, что вопросы соответствия действительности не важны — разумеется, важно знать, существует ли сейчас во Франции король и существует ли бог. Но представляется, что эти вопросы не затрагивают лингвистической обработки текста.

2. В процессе понимания мы создаем единую ментальную модель дискурса. Дискурс может быть истинным относительно бесконечного множества возможных положений вещей, поэтому как же мы можем быть уверены, что выбрали правильную модель? (Ср. вопрос Витгенштейна (Wittgenstein, 1953), цитированный выше: может ли один листок быть схемой для всех листьев или же он представляет собой всего лишь индивидуальную форму? Витгенштейн ответил, что может, но это зависит от того, как используется этот конкретный образец. Увы, он не рассказал нам, как именно конкретные образцы могут использоваться в этих целях.) Если бы нас интересовало, как абстрактный автомат строит модель дискурса, мы могли бы прибегнуть к ловкому теоретическому трюку: постулировать недетерминированное устройство, которое всегда строит правильные модели, то есть указывает верный ответ посредством волшебства (недетерминированность более подробно освещается в гл. 13). Следовательно, для создания правдоподобной психологической теории мы должны имитировать такое устройство, и следующее допущение связано с характером такой имитации.

3. Интерпретация дискурса зависит как от модели, так и от процессов ее построения, расширения и оценки. Единичная модель может символизировать бесконечное множество возможных моделей, потому что, хотя и строится только одна модель (основанная на ряде произвольных допущений), она может рекурсивно пересматриваться в свете последующего дискурса. Благодаря процессу рекурсивного пересмотра, который мы опишем далее, и имитируется требуемый недетерминизм, поскольку этот процесс может произвести любые из возможных моделей, совместимых с данным дискурсом.

4. Функции, строящие, расширяющие, оценивающие и пересматривающие ментальные модели, в отличие от функций интерпретации в теоретико-модельной семантике, не могут трактоваться абстрактно. Должны существовать эксплицитные алгоритмы для вычислений функций, отображающие пропозициональные репрезентации в ментальные модели. Как мы увидим, из этого требования вытекает несколько важных следствий для психологических теорий значения, основанных на постулатах значения, семантических сетях и словарных статьях, производящих декомпозицию значения на элементы.

5. Дискурс истинен, если он имеет по меньшей мере одну ментальную модель, удовлетворяющую его условиям истинности, которая может быть встроена в модель, соответствующую действительному миру. Эта формулировка относится, разумеется, только к утверждениям, которые имеют определенные условия истинности.

Последствия первого допущения — что дискурс, основанный на фактах, и дискурс, основанный на вымысле, понимаются одинаковым образом — станут очевидными только после того, как мы рассмотрим интерпретацию дискурса в целом. В следующем разделе я перейду к процессам построения и оценки моделей (остальным допущениям), затем я опишу опыт машинной реализации данной теории и, наконец, рассмотрю ее следствия.

ПРОЦЕДУРНАЯ СЕМАНТИКА ДЛЯ МЕНТАЛЬНЫХ МОДЕЛЕЙ

Наша теория предполагает существование процедур, которые строят модели на базе значений выражений. Этот взгляд унаследован нами от так называемой "процедурной семантики" — подхода к психологии значения, в основе которого лежали идеи программирования для ЭВМ (см. Woods, 1967; Davies and Isard, 1972; Longuet-Higgins, 1972). Точки зрения на характер и задачи процедурной семантики весьма разнообразны, и, к сожалению, отсутствие единства в этом вопросе породило ряд недоразумений.

Одна из распространенных ошибок — полагать, что процедурная семантика связана с определенной позицией в споре сторонников "процедурного" и "декларативного" подходов, который разгорелся несколько лет тому назад в среде специалистов по искусственному интеллекту. По существу, спор шел о том, в каком виде следует хранить в базе данных системы предложения типа "Все художники неврастеники": в виде утверждений, записанных на каком-либо формальном языке, близком, например, к исчислению предикатов, или в виде процедур, которые немедленно добавят информацию о том, что определенное лицо является неврастеником, если утверждается, что это лицо — художник. Иногда утверждалось, что это различие связано со знаменитым разграничением Райла (Ryle, 1949) между "знанием что" к "знанием как". Подобные заявления кажутся нам сомнительными, потому что мы не можем выявить, какие серьезные эмпирические последствия может иметь утверждение о том, что определенный фрагмент информации хранится в памяти процедурно, а не декларативно. Выбор формы представления зависит прежде всего от задач, решаемых системой.

Более серьезную ошибку совершают те, кто думает, что процедурная семантика обязательно предполагает отождествление значения предложения с процедурой, выполнение которой определяет истинностное значение этого предложения. Эта идея восходит к доктрине верификационизма логических позитивистов, согласно которой значение утверждения (отличного от логической истины) есть процедура, с помощью которой оно верифицируется, а если такой процедуры нет, то это утверждение бессмысленно. Данная доктрина сталкивается с неразрешимыми проблемами (см., например, Pas-smore, 1967), и смешение условий истинности утверждения с процессом, в ходе которого можно проверить их выполнение, является ошибкой. Ясно, почему это так: если я говорю Вам, что в соседней комнате на столе сидит черная кошка, то для того, чтобы Вы поняли мое высказывание, вовсе не требуется, чтобы Вы удостоверились, что в соседней комнате существует нечто, являющееся черной кошкой, и нечто, являющееся столом, и что первый объект сидит на втором. Более того, действия, которые Вам пришлось бы выполнить, чтобы проверить истинность этого утверждения, с очевидностью не входят в состав его значения. Предполагать обратное — значит совершать не менее грубую ошибку, чем совершали в свое время бихевиористы, отождествляя значение слова с вызываемой им реакцией. Когда кто-то описывает великолепное произведение кулинарного искусства, у вас может начаться слюноотделение, но слюноотделение, будучи обусловлено вашим пониманием описания, не есть само понимание.

Была предпринята попытка связать язык с миром процедурно. Вудс (Woods, 1981) заявил, что эта связь улавливается с помощью абстрактных процедур. Их роль, как нам представляется, во многом похожа на роль функций интерпретации в теоретико-модельной семантике; они не могут быть выполнимыми процедурами, потому что утверждения могут отсылать к событиям, удаленным во времени или пространстве, и потому что выполнимые процедуры с неизбежностью включали бы действия, нерелевантные для условий истинности утверждений. В этой связи остается неясным, каковы преимущества замены абстрактной функции интерпретации абстрактной процедурой. Читатель должен иметь в виду, что в нашей теории процедурная семантика служит для связывания языка не с миром, а с ментальными моделями.

В обыденном употреблении слово может выступать в высказываниях разного рода — вопросах, требованиях, утверждениях и в полном комплекте иллокуций. Следовательно, репрезентация значения слова должна вписываться в ряд различных ментальных процессов. Сходным образом утверждение может использоваться разными способами. Если вам говорят: "Джон стоит рядом с хозяином", то вы можете представить их себе стоящими рядом или вы можете воспользоваться этой информацией для установления того, кто является хозяином, или для установления того, кто является Джоном, или для проверки того, что Джон стоит рядом с хозяином. Вы можете употреблять слова для того, чтобы сформулировать описание данного положения вещей, для того, чтобы обратиться с просьбой, и т. д. Все эти разнообразные процессы зависят от знания значений слов и предложений; ни один из них не должен отождествляться с этим знанием — они, я подчеркиваю, обусловлены им. Рассмотрим процесс перевода утверждения в ментальную модель более подробно. Нам потребуются следующие процедуры общего характера.

1. Процедура, которая начинает построение новой ментальной модели всякий раз, когда утверждение не содержит отсылки, эксплицитной или имплицитной, к какой-либо сущности в имеющейся модели дискурса.

2. Процедура, которая при наличии в утверждении отсылки хотя бы к одной сущности, представленной в имеющейся модели, должным образом добавляет к этой модели другие сущности, свойства или отношения.

3. Процедура, которая объединяет две или более модели, до этого момента разделенные, если в утверждении устанавливается взаимосвязь между входящими в них сущностями.

4. Процедура, которая в случае репрезентации в имеющейся модели всех сущностей, упомянутых в утверждении, проверяет, выполняются ли в этой модели утверждаемые свойства или отношения.

Процедура верификации не всегда может установить истинностное значение утверждения, так как информация об интересующем нас свойстве или отношении может отсутствовать. Так, например, модель Джона, стоящего рядом с хозяином, не позволяет установить истинностное значение утверждения "Джон выше хозяина". Для таких случаев существует следующая процедура.

5. Процедура, которая должным образом добавляет к модели соответствующее свойство или отношение (приписанное в утверждении).

Поскольку для одного утверждения строится только одна модель, процедуры построения моделей неизбежно будут' вынуждены принимать произвольные решения, ибо обыденные утверждения всегда совместимы с более чем одним положением дел. Такое решение может оказаться неправильным и приводит к конфликту с вновь поступающей информацией в дискурсе (что вскрывается процедурой верификации). В этой связи необходимы две рекурсивные процедуры, чтобы справиться с задачей имитации "недетерминистского" устройства, всегда строящего единственно правильную модель. Эти процедуры воплощают фундаментальный семантический принцип обоснованности.

6. Если устанавливается (с помощью процедуры верификации) истинность утверждения относительно имеющейся модели, тогда настоящая процедура проверяет, нельзя ли модифицировать модель так, чтобы она соответствовала предшествующим утверждениям, но воспринимаемое утверждение делала бы ложным. В тех случаях, где такая модификация невозможна (в пределах допустимой интерпретации значений предшествующих утверждений), воспринимаемое утверждение не добавляет нового семантического содержания: оно является обоснованным выводом из предшествующих утверждений.

7. Если устанавливается (с помощью процедуры верификации) ложность утверждения относительно имеющейся модели, то настоящая процедура проверяет, нельзя ли модифицировать модель так, чтобы она соответствовала предыдущим утверждениям, но воспринимаемое утверждение при этом становилось бы истинным. В тех случаях, когда такая модификация невозможна (в пределах допустимой интерпретации значений предшествующих утверждений), воспринимаемое утверждение противоречит предшествующим.

Если бы рекурсивные процедуры для пересмотра моделей работали с исчерпывающей полнотой и без ошибок, то они составили бы "разрешающую процедуру" для любого вывода, который может быть воплощен в ментальной модели; но, как свидетельствуют данные, рассмотренные нами в предшествующих главах книги, мало кому удается обойтись без ошибок.

В процессе понимания пропозициональная репрезентация высказывания вызывает одну из этих семи процедур благодаря содержащимся в ней референтным выражениям, контексту, представленному в имеющейся ментальной модели, и фоновым знаниям, задействованным с помощью этого предложения. Так модель создается, расширяется или оценивается в соответствии с тем, что известно об условиях истинности данного утверждения. Тем самым шаг, с помощью которого это знание условий истинности соединяется с процедурой общего характера, является решающим, и один из способов его осуществления будет проиллюстрирован в следующем разделе.





Описание Глава 11 монографии Ф. Джонсон-Лэрда "Ментальные модели" (P.N. Johnson-Laird. Mental Models. Ch. 11. Procedural semantics and the psychology of meaning. London et al.: Cambridge university Press, 1983.
Рейтинг
0/5 на основе 0 голосов. Медианный рейтинг 0.
Теги , , ,
Просмотры 8026 просмотров. В среднем 8026 просмотров в день.
Близкие статьи
Похожие статьи