Под характером мы понимаем сумму всех возможных реакций человека в смысле проявления воли и аффекта, которые образовались в течение его жизни из наследственного предрасположения и всех экзогенных факторов: соматических влияний, психического воспитания, среды и переживаний.
Понятие «характер» выделяет из аффективной сферы целостную психическую личность, включая, разумеется, интеллект. Он имеет много общего с понятием «конституция»: унаследованную часть психических качеств оно абстрагирует от телесных коррелятов, которые заключаются в понятии конституции, но одновременно в него как составная часть входят экзогенные факторы, особенно результаты воспитания и среды, чуждые понятию конституции. Тяжелые болезненные душевные состояния не относятся к характеру.
Кроме этого точно отграниченного значения можно пользоваться выражением «характер» для построения личности, не придавая существенного значения различию между конституциональными и экзогенно развивающимися факторами.
Понятие «темперамент» является для нас не строго установленным, а лишь эвристическим термином, который должен стать отправным пунктом для главной дифференцировки биологической психологии.
Мы представляем себе пока два основных, переплетающихся между собой круга действий.
1. Психические аппараты, которые называют также психической рефлекторной дугой, следовательно, факторы, которые, вероятно по филогенетически наслоенному пути, способствуют переработке в смысле образов и представлений психических раздражений от чувственного раздражения до моторного импульса. Их телесный коррелят — мозговые центры и пути — находится в неразрывной связи с органами чувств и двигательными инстанциями,— словом, аппарат чувств, мозга и движений.
2. Темпераменты. Они, как мы это твердо эмпирически знаем, обусловлены гуморально химизмом крови. Их телесный представитель — аппарат мозга и желез. Темпераменты составляют ту часть психического, которая, вероятно по гуморальному пути, стоит в корреляции со строением тела. Темпераменты, давая чувственные тона, задерживая и стимулируя, проникают в механизм «психических аппаратов». Темпераменты, насколько возможно эмпирически установить, очевидно, имеют влияние на следующие психические качества: 1) психэстезию — чрезмерную чувствительность или нечувствительность к психическим раздражениям; 2) окраску настроения — оттенок удовольствия и неудовольствия в психических содержаниях, прежде всего на шкалу веселого и печального; 3) психический темп — ускорение или задержка психических процессов вообще и их специального ритма (цепко держащийся, неожиданно соскакивающий, задержка, образование комплексов); 4) психомоторную сферу — общий двигательный темп (подвижный или флегматичный), а также на специальный характер движений (параличный, быстрый, стройный, мягкий, закругленный).
Следует эмпирически установить, что силы, которые влияют на все эти факторы, очевидно, имеют значение для образования типов представления, для того, что мы называем интеллектом и психическим предрасположением. Мы уже обращали внимание на это в отдельных главах, особенно по поводу ученых и художников. Мы еще не в состоянии установить, в какой степени действуют при абстрактном и наглядном мышлении, оптических и акустических представлениях влияние темперамента и структурные особенности специальных мозговых аппаратов. Тем более при наличии возможности, что гуморальные действия гормонов оказывают влияние на анатомическое строение мозга и на строение тела вообще, вследствие чего весь вопрос приобретает необычайную сложность. Поэтому будет правильно группировать понятие темперамента вокруг психических инстанций, которые легко реагируют на острые химические действия как экзогенного (алкоголь и морфий), так и эндогенного характера, следовательно, вокруг аффективности и общего психического темпа.
В частности, по поводу биологической основы наших представлений о темпераментах надо сказать следующее: мозг остается заключительным органом для всех действий, относящихся к темпераменту, даже тех, которые исходят от химизма крови. Экспериментальные наблюдения над травмами мозга показывают, что непосредственные воздействия на мозг могут вызвать резкие изменения темперамента. Этот очевидный факт следует особенно подчеркнуть, чтобы не впасть вновь из анатомической односторонности в гуморальную, тем более что при современных течениях таковая опасность существует. В настоящее время мы не можем решить вопрос, насколько мозг наряду со свойствами заключительного органа обладает еще первичными, активными функциями при возникновении таких психических качеств, как окраска настроения и общий психический темп. В отношении различных сенсорных и психомоторных типов функций, типов образования представлений и воззрений мы пока не сможем дать ответа на вопрос: что из этих различных психических функций репрезентируется в отдельных анатомических мозговых аппаратах, а что обусловливается лишь переключениями того же аппарата вследствие различных химически-гуморальных влияний? Но мы будем считать достижением, если эти вопросы будут поставлены и сформулированы. Этим существенно модифицируется одностороннее направление мышления, которое имеет тенденцию локализовать все психическое в мозговых центрах. Во всяком случае эта постановка вопроса не выдумана нами, а навязывается ходом наших эмпирических исследований во всей этой книге.
Коснемся теперь желез внутренней секреции. Что эндокринная система имеет существенное влияние на психику, особенно на качество темперамента, является эмпирическим фактом, установленным в отношении щитовидной железы врачебными наблюдениями при кретинизме, микседеме, cachexia strumipriva и базедовой болезни, а в отношении половой железы — экспериментами с кастрацией.
Мы вновь видим у больших шизотимических и циклотимических групп корреляцию между строением тела и темпераментом, то есть биологическое взаимоотношение, которое бросается в глаза, если рассматривать параллелизм между психическим уродством и гипопластическим строением тела у кретинов или между ростом в длину костей конечностей и сдвигом в темпераменте у молодых кастратов и евнухоидов, то есть вещи, которые можно закономерно биологически проследить вплоть до высших животных. Что касается гипофиза, то влияние его на рост тела особенно ясно выступает в заболевании акромегалией; параллельное влияние на темпераменты можно установить при некоторых акромегалиях, но вопрос этот клинически еще недостаточно разработан. Уже совсем ясно можно видеть при полигландулярных симптомах, как грубые нарушения функций желез действуют на строение тела, на трофику тканей, на психические функции.
Напрашивается мысль, что нормальные типы темпераментов циклотимиков и шизотимиков в эмпирической корреляции со строением тела могут возникать аналогичным, параллельным гуморальным действием; при этом мы должны не односторонне думать о кровяных железах в узком смысле, а обо всем химизме крови, который вообще обусловливается большими внутренними железами и в конце концов каждой тканью тела. Мы вместо одностороннего параллелизма — мозг и душа — выставим сознательно и уже окончательно другой — тело и душа, метод мышления, который все больше и больше укореняется в клинике.
Для подкрепления гуморального способа рассмотрения темпераментов служит следующий эмпирический материал со стороны эндогенных психозов как крайних заострений нормальных темпераментов. Во-первых, тот факт, что как при маниакально-депрессивном психозе, так и при шизофрении анатомические находки, несмотря на тщательные исследования, не дали значительных результатов, а у циркулярных они даже оказались отрицательными; если и существуют иногда изменения в мозге, то они могут быть обусловлены вторично гуморальным действием ядов. Поэтому и клиническое понимание этих психозов все больше и больше склоняется к гуморальному.
Затем при шизофрении мы установили ряд специальных факторов в строении тела, сексуальном инстинкте и клиническом течении, которые, взятые вместе, действуют весьма отягощающим образом на половую железу. Нам здесь приходится не думать о грубых моносимптоматических расстройствах половой железы, которые, как известно, не вызывают шизофрении, а в корреляции со всем эндокринным аппаратом и мозгом о сложных дисфункциях половой железы. Пока необходимо соблюдать крайнюю осторожность, так как вообще невозможно делать определенные заключения на основании эмпирического материала, в особенности в том направлении, что половая железа должна принимать участие во всех случаях; ведь вполне возможно, что различные эндокрин-но-химические комбинации могут оказывать те же психотические действия. Кроме этих частых фактов, подозрительных в смысле зародышевой железы, нам в отдельных случаях попадались соматические находки, которые указывают на грубые полигланду-лярные расстройства. Эти грубые находки составляют лишь незначительную часть и, помимо того, в психиатрическом отношении стоят на границе, где более тонкая шизофреническая симптоматология переходит в доступные дисгландулярные формы слабоумия и состояние грубого отупения. Напротив, нам до сих пор не удалось у циркулярных установить такие соматические факты, которые можно поставить в аналогию с действиями кровяных желез. Мы могли лишь констатировать ясные взаимоотношения с общей экономией организма, прежде всего с весом тела и жировым обменом веществ. Здесь, следовательно, предпосылая гуморальную этиологию вообще, придется думать скорее о других факторах химизма крови, как, например, о больших железах внутренностей, а не о собственно кровяных железах.
В этом отношении любопытно также, что известные до сих пор психические влияния отдельных кровяных желез вращаются преимущественно в психэстетической шкале, между тем в диатетическом отношении они менее очевидны. Кастрация, например, уже при массовом эксперименте над домашними животными не столько влияет на эйфорию, сколько на психэстетичес-кое состояние, в смысле известного флегматического притупления темперамента. Душевная жизнь евнухоидов находится в тесной аналогии с известными шизоидными группами. В равной степени грубые выпадения функции щитовидной железы у человека при кретинизме и микседеме влекут за собой психэстетичес-кие притупления. Напротив, чрезмерная продукция щитовидной железы при базедовой болезни создает эксквизитно-гиперэстети-ческую нервозность; и настроения при половом созревании, которые сопровождаются усиленным функционированием половой железы, выражаются в типичных аффектах: пафос, сентиментальность с их альтернативным и эксцентрическим характером качественно соответствуют известным пропорциям шизотимиков.
Хотя и существуют взаимоотношения между более узкой эндокринной системой и диатетическими аффектами (инволюционная меланхолия, психозы при базедовой болезни), но они менее обычны, и установить эту непосредственную связь труднее, потому что более острые психэстетические перемещения вторично сопровождаются интенсивными ощущениями удовольствия и неудовольствия.
Во всяком случае мы легко можем себе представить, что темперамент человека, безотносительно к состоянию его мозга, зависит от двух химических гормонных групп, из которых одна связана с диатетической, другая i— с психэстетической шкалой аффектов, или, лучше сказать, одна сочетается с циклотимическим типом, другая — с шизотимическим. У среднего человека, можно полагать, обе гормонные группы смешаны и соотношения между ними изменчивы, в то время как типичные циклотимики и шизо-тимики с односторонним усилением одной гормонной группы могут возникать благодаря или отдельным наследственным вариантам, или последовательному культивированию их среди определенных семей.
Не следует при современном положении наших знаний придавать большое значение всем этим теоретическим соображениям. Необходимо и полезно только точно продумать все сложные точки зрения и возникающие при этом мысли применить предварительно на практике, считаясь с возможностью отказаться от них в каждый данный момент. Ведь у любого исследователя создается в конце концов какое-нибудь смелое представление о связи вещей, и тот, кто как чистый эмпирик хочет избежать глубоких размышлений, впадает в самую мрачную мифологию мозга, что, к сожалению, случалось в прошлые десятилетия. Поэтому мы должны тщательно себя предохранять от всяких односторонности и догматов, и в нашем мышлении мы оставим место для церебральных каузальных моментов в отношении темпераментов и строения тела, хотя гуморальная точка зрения при современном состоянии знаний больше всего приемлема.
Большее значение, чем теория, имеет установление непосредственных эмпирических результатов наших исследований, из которых наиболее важные мы еще раз объединим в следующей таблице:
Темпераменты, таким образом, разделяются на две большие конституциональные группы — шизотимиков и циклотимиков. Внутри обеих главных групп происходит дальнейшее разделение в зависимости от того, направлен ли циклотимический темперамент больше к полюсу веселого или печального, а шизотимичес-кий — к полюсу раздражительного или холодного. Множество индивидуальных оттенков темперамента объясняется уже диатетическои и психэстетической пропорцией, т. е. тем отношением, при котором, в пределах того же типа темперамента, полярные противоположности перемещаются, наслаиваются друг на друга и сменяют друг друга. Кроме пропорций индивидуального темперамента нас интересуют его конституциональные сочетания, т. е. те оттенки, которые приобретает господствующий тип темперамента в ходе наследственности благодаря элементам другого рода.
Это богатство оттенков еще увеличивается различиями психического темпа. Здесь перед нами эмпирический факт: веселые цик-лотимики в то же время и подвижны, а представителей темперамента с депрессивной окраской отличает спокойная медлительность. Нам уже давно из клинического опыта известна тесная зависимость между веселым возбуждением, вихрем идей и психомоторной легкостью в маниакальной картине и депрессией, задержкой мышления и воли в меланхолическом симптомокомплексе. У здоровых ; циклотимических темпераментов известное настроение связано с определенным психическим темпом, причем веселость и подвижность сочетаются с гипоманиакальным типом темперамента, тенденция к депрессиям и медлительность — с мрачным типом темперамента.
Напротив, у шизотимиков нельзя установить такие же стойкие взаимоотношения между психэстезией и специальным психическим ритмом: у нежных гиперэстетиков мы находим удивительную тягучесть в чувствах и желаниях и порывистость у совершенно равнодушных. Следовательно, нам приходится встречать все 4 комбинации: как чувствительную, так и холодную тягучесть, порывистую сентиментальность и капризное равнодушие.
Мы уже подробно говорили об отдельных дифференцировках шизотимических темпераментов. Гиперэстетические качества обнаруживаются главным образом как нежная сентиментальность, как тонкое чувство в отношении к природе и искусству, как такт и вкус в личном стиле, как мечтательная нежность по отношению к определенным лицам, как чрезмерная чувствительность и уязвимость повседневными трениями жизни, наконец, у более грубых типов, особенно у постпсихотиков и их эквивалентов, как комплексная гневливость. Анестетические качества шизотимиков проявляются как резкая, активная холодность или пассивная тупость, как сужение интересов ограниченными аутистическими зонами или как непоколебимое равнодушие. Их порывистость сказывается то в невоздержанности, то в капризах; их настойчивость характерологически выражается в различных вариантах: стальной энергии, своенравии, педантизме, фанатизме, систематической последовательности в мышлении и поступках.
Вариации диатетических темпераментов гораздо меньше, если оставить в стороне более сильные конституциональные сочетания (кверулянтов, спорщиков, боязливых' и сухих ипохондриков). Гипоманиакальный тип наряду с веселым обнаруживает и гневливое настроение. Он варьирует между быстро воспламеняющимся, горячим темпераментом, живой практичностью, суетливостью и солнечной веселостью.
Психомоторная сфера циклотимиков характеризуется то быстротой, то медлительностью, но (не касаясь тяжелых, болезненных задержек) всегда закругленностью, естественностью и адекватной импульсу формой мимики и телесных движений. Между тем у шизотимиков мы часто встречаем психомоторные особенности, прежде всего в смысле отсутствующей адекватной непосредственности между психическим раздражением и моторной реакцией, в форме аристократической сдержанности, парализованного аффекта или, наконец, временной задержки — деревянности или робости.
В комплексной установке жизни и в реакции на среду циклоти-мики дают главным образом людей с тенденцией раствориться в окружающей их действительности, людей открытых, общительных, добросердечных и непосредственных, независимо от того, предприимчивы они или содержательны, спокойны или полнокровны. Отсюда возникают повседневные типы энергичных практиков или веселых прожигателей жизни. Среди высокоодаренных в отношении художественного стиля мы встречаем типы спокойно описывающих реалистов и душевно сердечных юмористов; в отношении научного способа мышления — типы наглядно описывающих и ощупывающих эмпириков, а также умелых популяризаторов; в практической жизни — типы доброжелательного опытного посредника, живого организатора крупного масштаба и смелого борца.
Установка жизни шизотимических темпераментов, напротив, склонна к аутизму, замкнутости, созданию ограниченной индивидуальной зоны, внутреннего, чуждого действительности мира принципов и грез «я» в противоположность внешнему миру, к равнодушному или сентиментальному уединению от людей или холодному пребыванию среди них без всякого контакта с ними. Среди таких людей мы находим множество дефективных типов: угрюмых чудаков, эгоистов, бездельников и преступников.
Среди социально полноценных типов мы находим тонко чувствующих мечтателей, далеких от мира идеалистов, нежных и холодных в одно и то же время, аристократов формы. В искусстве и поэзии мы воспринимаем их как художников формы и чистого стиля, как уходящих от мира романтиков и сентиментальных идеалистов, как трагических патетиков вплоть до яркого экспрессионизма и тенденциозного натурализма, наконец, как людей остроумных, ироничных и саркастических. В их научном способе мышления мы обнаруживаем склонность к схоластическому формализму и философской рефлексии, мистически-метафизическому и точной системе. Наконец, из типов, которые проникают в практическую жизнь, шизотимики дают энергичных, непреклонных, принципиальных и последовательных, властных натур, моралистов, чистых идеалистов, фанатиков, деспотов и дипломатически гибких людей холодного расчета.
Мы объединяем эти, подробно описанные в главе 13 специальные дарования в одной таблице (см. выше) так, как они, по нашему мнению, биологически связаны между собой; подчеркиваем, однако, что таблица объединяет лишь полноценные социальные варианты и из них лишь самые важные, следовательно, таблица охватывает, в общем, только часть всех темпераментов.
Мы завершили. Если мы иногда выставляли лишь предположения и не могли дать готового разрешения вопроса, то это объясняется обширностью проблемы, которая, не кончаясь, ведет в далекие глубины биологии и психологии. Наряду с прочными результатами нам иногда приходилось высказывать лишь предположения там, где материал оказывался недостаточным для окончательных выводов. Мы не имели намерения делать преждевременные заключения, но желали бы приобрести соратников и дать стимулы для новых направлений в мышлении и исследовании в отдельных, затронутых нами науках. Благодаря такому коррегированию и работе призванных для этой цели исследователей могут быть достигнуты новые результаты не только в медицине и антропологии, но прежде всего в общей психологии и в известных эстетических, литературных и исторических вопросах. Если бы удалось таким путем естественнонаучное, биологическое мышление ввести в те области психической жизни, которые до сих пор были чужды ему, и параллельно расширить кругозор биологов в той сфере душевной жизни, которая до сих пор должна была им казаться слишком субъективной, колеблющейся и туманной, то этим можно было бы несколько спаять в одно целое наше современное мышление.
